— И уж если на то пошло, то я ухожу из театра! — продолжала доказывать свою правоту Нина. — Я давно это решила! Вот, смотрите!
Она подскочила к тумбочке и выудила оттуда скрепленные листы бумаги.
— Срок контракта заканчивается через месяц! Отыграю «Макбета», и все! А заявление об уходе я подала еще три дня назад! Слышите, три дня! Когда никто не знал о том, что произойдет!
— Ну и что?
— Уеду в Москву! — кричала она. — В театр к Розовскому или к Табакову! Меня в «Юго-Запад» еще полгода назад приглашали, да я, дура, отказалась! В кино звали! И сейчас еще зовут! А что касается денег, то плевать я хотела на деньги этого подонка! Пусть этот гад трижды перевернется в могиле!
«Ну вот он и настал, момент истины, — констатировала я. — Недурно, однако».
— «О мертвых или хорошо, или ничего»! — скорчила мерзкую рожу Петровская. — Да черта с два «хорошо»! Этот человек погубил всю мою жизнь! Немцы вообще сволочи! Гады-фрицы-фашисты! — Нина Петровская в ярости сжала кулак и потрясла им в воздухе. — Хоть Герка, хоть этот белобрысый! Знаете, что он мне подарил?
Она бросилась к сумочке и, вытряхнув ее содержимое прямо на пол, подняла помаду.
— Вот, смотрите! — торжествующе воскликнула Нина и, отвинтив крышечку, выдвинула наружу помаду.
Она представляла собой стерженек телесного цвета и была вылеплена в виде мужского члена в состоянии эрекции.
— Вот оно, немецкое чувство юмора! Дарить такое женщине, а?
— Вам сейчас очень тяжело, — сказала я тихо. — Но жизнь не кончена, жизнь продолжается.
Я знала, что резкая остановка в подобного рода диалогах действует почти гипнотически. Жаль, что в «Сигме» я не доучилась последний год — нам были обещаны лекции по внушению с помощью интонации.
Теперь можно было остановить эту пытку. Впрочем, в данном случае она была неизбежна.
Дело в том, что передо мной была актриса, причем актриса хорошая.
А для хорошей актрисы сыграть любую роль — «убитую горем женщину», например, гроша ломаного не стоит, их этому учили всю жизнь.
Поэтому, чтобы спровоцировать Нину на искренность, мне и пришлось прибегнуть к столь жестокому, но необходимому трюку.
Я хотела говорить не с актрисой, а с женщиной. А что может быть проще, чем вызвать у женщины гнев, если ее собеседница — тоже женщина, да еще женщина, которая так и норовит ввернуть в разговор какую-нибудь гадость?
— Жизнь продолжается, вы меня слышите? — повторила я таким же тихим тоном. — Вы действительно прекрасная актриса, и у вас впереди — новые горизонты. Столица умеет ценить талант.
— Подождите, я что-то не понимаю, — растерянно сказала Нина.