Он откинулся на спинку сиденья. Сегодня ему помешали. Кто-то следил за ним. Кто-то хотел его напугать.
Стрелок…
Проклятый стрелок, преследующий на каждом шагу. Неотступный и улыбающийся из зарослей.
Кто бы это мог быть?
Ответа не было. И от этого становилось страшнее.
Играть с умной девицей было интересно. Но стрелок — мешал. Он не был им запланирован. Он мог нарушить игру.
Это сердило. Это раздражало. Поскольку он не знал, чего ждать от стрелка. Единственный выход — найти стрелка раньше, чем тот успеет поднять свой лук.
Но как?
* * *
Конечно, Кидаловка была закрыта.
Машины не двигались. Гудок поезда раздавался в таком отдалении, что можно было без труда догадаться: поезд промчится мимо нас только минут через пять-десять.
Я достала кости из мешочка.
Мой вопрос касался господина Алексанова.
Чем набита наша лысая головка?
2+36+17.
«Ваш партнер, простите, подобен колбасе — чем его начинили, то он и носит в себе».
Кости ответили уверенно.
Ладно. Колбаса так колбаса. Нехило бы узнать, кто его начинял и чем его начинили.
20+25+10.
«Да, действительно жалок тот, в ком совесть нечиста».
Ого. А я-то права. Нечиста совесть у моего клиента. Именно ей-то, совестью нечистой, он и начинен.
За своими размышлениями я и не заметила, как промчался поезд. Машины дернулись и начали движение, медленно разгоняя ход.
* * *
Виктору Степановичу Алексанову не удавалось успокоиться. Отчего-то он перестал доверять Елене. Ему все время казалось, что в ее немного раскосых глазах присутствует лукавство. Нередко бедного Алексанова преследовало ощущение, что секретарша следит за ним. Это было столь неприятно, что Виктор Степанович пробегал мимо нее и прятался в кабинете, и за его стенами ощущая неприятное внимание Елены.
Детективше он тоже доверять перестал. Конечно, она старалась найти шантажистов, но иногда Виктору Степановичу начинало мерещиться, что она уже давно с ними в сговоре.
Почему его стали посещать этакие мысли, он ответить не мог. То ли оттого, что он мышцами спины ощущал, что его преследуют. То ли он просто устал жить в страхе.
Сейчас он сидел в кабинете, уставясь в одну точку, причем голова его была пустой, он находился в некой прострации.
Звонок заставил его вздрогнуть.
Он уставился на телефонный аппарат так, будто перед ним мина замедленного действия.
«Я не подниму трубку», — сказал он себе.
И ему стало легче. Мысль была проста. Скрыться от проблем можно было только полной отчужденностью от них.
Их нет.
— Виктор Степанович, возьмите трубку, — услышал он голос Елены.
Алексанов напрягся.
«Оставь меня в покое», — подумал он раздраженно.