Во мне нарастало раздражение. Я не собиралась стоять в одиночестве, изображая сиротливую березку возле избушки, и ждать, когда полковник соизволит наконец заявиться. Поэтому пошла прогуляться по парку, ежась от каждого порыва холодного ветра. Летом в пруд запустили лебедей. Наблюдение за этими благородными величавыми птицами подействовало на меня умиротворяющее. Но нынешний холодный сентябрь не нравится даже белкам, которые уже мало прыгали по веткам, а все больше отсиживались в дуплах. Скоро и лебедей переведут в теплые вольеры.
Прислонившись к тополю, я поглядывала на детскую площадку с избушкой и вскоре увидела полковника, торопливо шагавшего к пруду. Делун был в штатском — таким я его еще не видела. Даже на похоронах он был в форме, которая так же, как костюм его брату, придавала ему большую солидность. Сейчас, в кожаной куртке и тренировочных брюках, он выглядел почти как мужик с базара.
Я тоже двинулась по направлению к избушке, и вскоре мы встретились. Тогда, на похоронах, когда мы увидели друг друга первый раз, полковник едва удостоил меня взглядом, сочтя не стоящей его внимания. Теперь он смотрел иначе. Кажется, этому человеку не свойственно было проявлять живые эмоции, но все-таки некий проблеск интереса к моей персоне в его глазах наблюдался.
— Итак, я вас слушаю, — первой начала я, пока он привыкал ко мне такой: мало накрашенной и скромно одетой.
— Надеюсь, вы знаете, кем я являюсь и какую занимаю должность, — ледяным бесцветным тоном произнес Делун, направив свой взгляд на волнующуюся под резкими порывами ветра поверхность пруда. — Напрасно вы думаете, что вам удастся нарыть компромат на членов моей семьи. Быстрее я сотру вас в порошок.
— Не много ли вы на себя берете, полковник? Думаете, меня так же легко запугать, как провинившуюся малолетку? В таком случае могу вам сказать: вы плохо изучили мою биографию, — сказала я, нисколько не сомневаясь, что мое досье уже лежит у Делуна на рабочем столе.
Насмешливый тон разозлил его, но это можно было лишь почувствовать, а не увидеть. На его лице подвижными оставались лишь глаза, да и то эта подвижность была вызвана чисто физиологическим процессом, называемым морганием.
— Мой брат вам заплатил? Сколько? — Полковник будто вел допрос с пристрастием, отрывисто бросая слова на холодный ветер.
— Дела, которые я веду с вашим братом, вас не касаются, — ответила я коротко.
Разговор грозил обернуться сплошными препираниями. Я уже пожалела, что ради него вышла из дома вечером в такую мерзкую погоду. В конце концов, то же самое Делун мог сказать и по телефону. Одно ясно: полковник всполошился, а это уже выдает его с головой. Значит, я копаю в нужном месте. И скоро я докопаюсь-таки до истины.