— Что показалось?
— Недели, наверное, за две до его смерти мне вдруг показалось, что у него новое кресло. В его-то кресле ободочек по краю был малиновый, и уже трещинки по нему пошли. А тут вдруг розовый. Светлее. Ненамного, конечно. И целенький. Я, конечно, спрашивать его не стала. А сегодня утром смотрю — опять малиновый и с трещинками. Я, правда, подумала, что мне просто показалось.
— У них ведь сигнализация в доме, правда?
— Да, есть.
— Значит, никто чужой войти-выйти не мог незамеченным?
— Как раз мог. За день до того, как я новое кресло заметила, у них сарай загорелся. Все там толкались. А дом был открыт. А уж вчера и вовсе. В доме-то столпотворение было. Его же вчера хоронили. Тут уж и вовсе разве уследишь за всеми? И на другой день после смерти могли подменить. Ирина-то поздно вернулась. Кому надо, тот сумеет.
— Понятно. А гости в доме Губера бывали накануне его смерти? Посетители какие-нибудь?
Женщина украдкой взглянула на ходики на стене.
— Бывали. Правда, приходили все больше к ней. А вот прямо перед его смертью один из таких заявился часа в два, наверное. Так Ирина меня сразу домой выпроводила. «Иди, — говорит, — пораньше. Отдыхай».
— Мам, а ты компот сварила? — крикнул с кухни мальчуган.
Я поднялась. Давно пора уже освободить их от моего присутствия.
— Спасибо вам большое, Нина Ивановна. Вы мне очень помогли.
Я покинула их дом и вернулась в машину, чтобы продолжить наблюдение за Ириной.
Некоторое время я слышала только звук телевизора.
Потом в доме погас свет, и в эфире наступила тишина. Еще немного понаблюдав за домом и не услышав больше ничего интересного, я включила зажигание и отправилась в Тарасов.
Было уже около одиннадцати. Ленка теперь, наверное, уже и ждать перестала.
Ничего, потерпит. Один раз можно и в такое время явиться. От визита все равно не отвертеться. Включив музычку, я снова тронулась в путь. Легкий ветерок, звездное небо, приятная мелодия… Класс. Единственное, что мне не нравилось на данном этапе, — это возмущение моего желудка по поводу бессердечного к нему отношения.
И еще, конечно, докучали мысли. Всю дорогу до Тарасова я анализировала услышанное.
Теперь я была почти уверена, что «нечто», несущее смерть, находилось именно в кресле.
Снотворное, вероятно, жена ему специально дала, чтобы он оставался в кресле как можно дольше. Она небось последние две недели снотворным его от души пичкала. В итоге Эрнст Натанович проводил в кресле каждый раз приличное количество часов.
Только вот где теперь искать это кресло?
Не исключено, что оно на свалке. Я исхожу из того, что если уж высокопоставленные лица не заботятся об экологии, то вряд ли этим будет заниматься преступник. Хранить где-нибудь у себя эту дорогостоящую и опасную начинку, как говорится, на «черный день», тем более не будет. Несмотря на то, что она смогла бы еще не раз пригодиться. Слишком уж большая угроза для собственного драгоценного здоровья.