Внутренний забор у Чешко выглядел не таким прочным, как внешнее заграждение поселка, но тоже был непроницаемым. Без спроса внутрь не попадешь, без хозяйской милости не выйдешь. Заслон был поставлен, главным образом, для кисок — не дать им разбежаться за пределы дачи. Кому охота ловить их по всему Краснопольскому и извиняться перед соседями за мелкие сиамские пакости?
Я нажала на кнопку с надписью «Phone». Сразу же зашелестел динамик рядом с кнопкой, и сквозь шумы пробился руководящий папин голос. «Все, орлы, аут оф плэй, — скомандовал он кому-то внутри дома. — Пуля гору не догонит, перерыв на ужин… Валька! Валька, скотина ты ушастая, куда тебя черти несут? Мика, Рашид, эй, кто там поближе, суньте Вальку в чулан!.. Ну и что, что царапает? Какие мы нежные! А девять брать на распасах — это тебя сегодня не царапало?..» В динамике щелкнуло, две секунды царила полная тишина, а затем под аккомпанемент возни, беготни и шипения снова возник папа. «Заруливай, только аккуратно и в темпе, — обратился он уже ко мне. — Выпустишь этих хищников — сама будешь собирать…» Ворота во двор дачи Федора Палыча приоткрылись — ровно настолько, чтобы мог въехать мотоцикл.
На шезлонгах вокруг голубой глади бассейна никто не сидел. Трамплин для прыжков в воду пустовал, махровые полотенца были свежи и не примяты. Пирамиды бокалов казались нетронутыми; в глянцевых штабелях фруктов, разложенных на столиках, я не заметила брешей. И вообще двор выглядел необитаемым: основная жизнь здесь, как обычно, кипела за стенами коттеджа. Я содрала с головы шлем, отдала Максу и первым делом освободила из заточения кису, слегка приподняв крышку кофра. Беги, девочка, брысь на волю. Отдыхай от меня, а я — от тебя.
Пульхерия дважды мявкнула с непривычной для нее деловитой интонацией. Спрыгнула на кафельную дорожку. Целеустремленно метнулась под шезлонги и мгновение спустя выпала из поля зрения.
— Пристрой где-нибудь мотоцикл и пошли в дом, — сказала я Максу, — буду тебя знакомить с Ефимом Григорьевичем. Только хоть ему не ври, что я твоя подруга. Тебе же боком выйдет. Он и мама давно мечтают меня сбагрить кому-нибудь. Дай ему повод — и предок вцепится в тебя с перечислением всех, как он думает, моих достоинств. Хотя папочка не знает и половины…
Мой ближайший предок Ефим Г. Штейн, веселый и расслабленный, встретил меня в гостином зале с круглым столом посредине. Еще минуту назад комната была игровой площадкой. Теперь, однако, о вистах, пасах, триплетах, трельяжах и прочих преф-премудростях, знакомых мне с детства, напоминала лишь грифельная доска, тактично задвинутая за включенный телевизор. На экране безмолвно надрывался, размахивая ручками, знаменитый шоумен Журавлев. Как обычно у папы в доме, громкость была сведена к нулю — отчего ящик для идиотов приятно смахивал на тихий мирный аквариум.