— Господин Окрошкин даже не имеет понятия про «Магнус Либер Кулинариус», — потерянным голосом известил меня Макс. — Среди всех фолиантов в его коллекции нет ничего похожего.
«А ты на что надеялся, дружок? — подумала я. — Что первый же купленный лотерейный билет принесет нам джек-пот? Что Адам Васильевич сейчас воскликнет: „Как же, как же, я знаю эту книгу, вон она, в углу стоит, дарю“? Чудес не бывает. Стог сена слишком огромен, иголка фантастически мала — если она есть вообще».
Приводя Кунце к учителю, я догадывалась, что победить с наскока едва ли получится. Другое дело, Окрошкин не бросит меня в беде. Великие профи могут указать направление и без знания деталей — на одной интуиции. Помню, Вадик Кусин зазвал к себе в эфир одного импортного продюсера, который на беду оказался опытнейшим едоком. Поэтому в ночь накануне передачи меня затерзали поисками финального штриха к глазированному лососю с имбирем. Само собой, Адам Васильевич не имел понятия о вкусах заезжего привереды. Но выспросив у Вадика, откуда прибыл гость, дал совет — вместо лимона подать к блюду лайм. И, естественно, попал в точку…
Мой учитель между тем съел кашу ложечкой выскреб блюдце до полной чистоты, с сожалением поставил его в аккуратный просвет между пресс-папье и томом «Современной кухни Полинезии». После чего утер бороду кружевным платком с монограммой «АО» и сказал:
— Яночка, прелесть моя, больше не надо меня развращать. Дари мне просто кашу Вишневый сироп неплох, однако я ведь еще час не смогу сосредоточиться. Рецепторы будут помнить этот вкус… Но все равно, конечно, благодарю. С моей стороны было бы некрасиво отказать в ответной любезности… Вот, держи! Раскрой на титуле.
Ловким жестом Адам Васильевич снял с ближайшей полки и подал мне толстую книгу в изумрудно-зеленом переплете. То был классический труд учителя — «Искусство еды». Я открыла книгу где велено. Окрошкин извлек из нагрудного кармана авторучку. Написал: «Достопочтенный Всеволод Ларионович! Пользуюсь оказией, чтобы передать Вам последнее издание, куда я позволил себе включить Ваш манговый мусс, наилучший из возможных. Яночка — моя ученица. Если Вы сможете как-то ей поспоспешествовать, буду Вам признателен». Внизу Адам Васильевич изобразил свою подпись — вензель из начальных букв имени-фамилии.
Бережно промакнув автограф взятым со стола пресс-папье, Окрошкин произвел еще одну манипуляцию: выхватил из основания крайней стопы периодики начинающую желтеть газету, пробежал глазами, пробормотал: «Угу, дубль. Так и знал» — и изящным движением пальцев превратил газету в пакет, куда положил книгу. Через миг мне был вручен идеально ровный желтоватый кирпичик.