Алекс не сводил с нее глаз. Он смотрел в лицо, в которое смотрел последние семь лет: прическа волосок к волоску, ясные светло-карие глаза, слишком острый подбородок, слишком тонкая верхняя губа. И думал — это моя жена, это женщина, которую я люблю. С ней я такой, каким не бываю ни с кем другим. Да знаю ли я ее?
— А разве не так? Разве не так? — проговорил он, шевеля непослушными губами.
Ее глаза как будто потемнели. Когда же она ответила, голос ее прозвучал до странности отстраненно:
— Как ты вообще можешь меня об этом спрашивать, Алекс?
— Потому что я хочу знать. Я имею право знать.
— Знать что? — Кто ты, черт тебя дери.
Ив не ответила. Она очень долго выдерживала его взгляд, потом сняла кастрюлю с огня и отнесла к раковине, где откинула феттучине на дуршлаг. Вилкой-мешалкой отделила полоску лапши и спокойно сказала:
— Ты переварил пасту, Алекс. Непростительная для тебя оплошность.
— Ответь мне.
— По-моему, я только что это сделала.
— Случайностью была беременность, — настаивал он, — а не выбор партнера. Ты знала, кто он, когда спала с ним. Ты должна была знать.
— Да. Я знала. Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, что для меня это было не важно?
— Я хочу, чтобы ты сказала мне правду.
— Хорошо. Это было не важно. Меня тянуло к нему.
— Почему?
— Потому что он покорил мой ум. А об этом мужчины обычно не заботятся, когда соблазняют женщину.
Алекс ухватился за то слово, которое мечтал услышать.
— Он тебя соблазнил.
— В первый раз. Потом — нет. Потом желание было взаимным.
— Значит, ты трахалась с ним не один раз. Вопреки желанию Алекса ее не задела его грубость.
— Я трахалась с ним на протяжении всей конференции. Каждую ночь. И почти каждое утро.
— Великолепно. — Алекс сложил газету и отнес ее на подставку. Взял с плиты сковороду с соусом, вылил его в раковину и смотрел, как жидкая масса пузырится в измельчителе. Он чувствовал близость Ив, но не мог посмотреть ей в лицо. У Алекса было такое ощущение, будто его душе нанесли смертельный удар. Он смог выдавить из себя лишь: — Значит, Шарли забрал он. Лаксфорд.
— Он это устроил. И если он публично признается, что он ее отец — на первой странице своей газеты, — ее вернут.
— Почему не позвонить в полицию?
— Потому что я собираюсь заставить его открыть свои карты.
— Используя для этого Шарли?
— Используя для этого Шарлотту? Что ты имеешь в виду?
Способность чувствовать, к его облегчению, наконец-то вернулась к нему.
— Куда он ее увез, Ив? Она знает, что происходит? Не голодна ли она? Не мерзнет ли? Не сходит ли с ума от страха? Ее похитил на улице совершенно незнакомый человек. Так заботит ли тебя что-нибудь помимо спасения твоей репутации, победы в игре и разоблачения этого ублюдка Лаксфорда?