В столовой было прохладно — где-то работал кондиционер; людей окружал комфорт, но… душевного комфорта здесь не чувствовалось, нет. В этом мире добротных и красивых вещей не было того уюта, того мира, который сегодня утром так согревал сердце в скромном стареньком домишке моей тетки Люси Скворцовой… Где-то я читала, что дома имеют душу, как и люди. Должно быть, душа этого дома тоже была в трауре по ушедшей хозяйке.
Ветров проследил за моим взглядом. А может быть, и за моими мыслями: думаю, это было нетрудно.
— Вам нравится, Татьяна? Все это досталось Марине от прабабушки. Вы не поверите: в этом доме живет уже пятое поколение Михайловских! Дед, отец — тоже лечили людей. И все жили тут. Сюда приводили своих жен, здесь рожали детей, отсюда уходили защищать Отечество и возвращались сюда же, под эту крышу, где их ждали. За заслуги перед Родиной Марининому деду даже после революции оставили этот дом. Правда, потом «уплотняли» и «подселяли» много раз, но в конце концов родовое гнездо, как видите, сохранилось. Сколько пережил этот дом за два века, сколько видел человеческих радостей и печалей… Помню, каким потрясением было для меня впервые переступить этот порог — для мальчишки, который вырос на рабочей окраине большого города! Здесь я, зеленый лейтенантик, попросил Марину стать моей женой. Здесь родился наш сын…
Нарочито бесцветный голос Виктора Петровича неожиданно пресекся. Прищурившись, он быстро отвернулся к окну.
— Папа… — Ангелина, пристроившись было на подлокотнике кресла за спиной отца, порхнула к нему, обняла сзади и уткнулась мокрым лицом в его шею.
Честное слово: предпочитаю оказаться темной ночью лицом к лицу с парочкой вооруженных бандитов, чем выносить такие душераздирающие сцены! В первом случае я, по крайней мере, знаю, как действовать, но здесь…
— Ну, ну, дочка, все… Извини! Ты бы сообразила нам кофейку, что ли… Если гости не против, — Ветров повернулся к нам. — Хотя, может, чего-нибудь поплотнее? Я как-то не сообразил, что время обеда… Мы с Ангелиной сегодня сидим на бутербродах. Алеша с Яной утром, после кладбища, уехали в Тарасов: все какие-то там формальности с документами. Теперь их уже ничто здесь не задерживает.
«А он, пожалуй, не слишком опечален скорым расставанием с „другом и братом“, — отметила я про себя. А вслух одобрила идею с кофе и решительно отказалась от „чего-нибудь поплотнее“ — за двоих.
Геля черной тенью скользнула из комнаты. Гошка встрепенулся и, пробормотав что-то вроде «я помогу», исчез следом за девушкой.
Мы с хозяином понимающе переглянулись. Он приподнял густые светлые брови.