— Какая почта, Нина, ты знаешь номер? Нина, «Скорая» уже едет.
— Поч… — окончание уплыло в бессознательный вакуум.
Нина хотела было продолжить, но снова провалилась в черную бездну.
Я поднялась и посмотрела по сторонам, вышла в гостиную, прошла в третью комнату. Вот, скорее всего здесь… Я наклонилась к письменному столу, выдвинула ящик.
Какие-то бумаги, газетные вырезки, ага, письма. Большинство из них были адресованы Воробьевой, но на одном конверте я прочла: «Тарасов-26, а/я 3718».
Двадцать шестое отделение? Кажется, это на вокзале, точно на вокзале.
Я вышла из квартиры и позвонила в соседнюю дверь. Открыла бодренькая старушка в байковом халате и вопросительно посмотрела на меня.
— С вашей соседкой плохо, я вызвала «Скорую», встретьте доктора, я оставлю дверь открытой. Я опаздываю на самолет, хорошо?
— А вы кто будете? — спросила любопытная старушка.
— Я знакомая ее знакомого, Семена, — ответила я, упреждая дальнейшие расспросы.
— А-а… — задумчиво протянула старушка.
— Ну вот и хорошо, значит, договорились?
— Сейчас, только газ выключу, — и шустрая бабулька скрылась за дверью, предусмотрительно закрыв ее на цепочку.
Не став дожидаться, пока она вернется, я бегом вернулась к машине.
Резко стартовав, через три минуты я въехала на привокзальную площадь.
Лысенко, довольный своим хитрым маневром, сбегал по ступеням вниз, когда увидел двоих парней в коротких кожаных куртках, поднимавшихся навстречу. Они тихо переговаривались между собой. Парень, что был пониже, отошел в сторону, пропуская Семена Григорьевича, и был уже на несколько ступеней выше его, когда Лысенко, поравнявшись с его более высоким и крупным товарищем, получил неожиданный и мощный удар под дых, который заставил его вскрикнуть, согнуться пополам и, хватая ртом воздух, опуститься на ступеньку.
Прежде чем он успел отдышаться и что-то произнести, сверху ему на голову обрушился еще один удар, от которого Семен Григорьевич потерял сознание.
— Ну че, Бобер, куда теперь его, на хату? — промычал Малыш.
— Нет, потрясем на природе, — ответил Бобер.
— Значит, в тачку? — сделал предположение его напарник.
— Чой-то ты больно догадливым стал, — съязвил довольный Бобер. — Взяли!
Они подхватили обмякшее тело Лысенко и потащили его вниз.
* * *
Семен Григорьевич очнулся от холода. Тупая боль в голове заставила его поморщиться. Было такое ощущение, словно в черепе раскачивался тяжелый маятник, который, достигая крайних точек амплитуды, гулко ударял в виски.
— Очухался, ханурик? — с кривой усмешкой спросил Малыш.
Лысенко с трудом открыл глаза и увидел, что лежит на мокрой пожухлой траве, на поляне среди леса. Ему казалось, что свинцовая гладь неба, если бы не колоннада поддерживающих ее деревьв, рухнула бы на землю, затем недоуменный взгляд Семена Григорьевича нащупал ухмыляющиеся лица Бобра и Малыша. Они сидели на капоте темно-синего «БМВ», стоявшего неподалеку.