Я достала из куртки пищалку и положила ее на стол рядом с деньгами. Константин, завершив круг и оказавшись рядом, посмотрел с любопытством.
— Ты на машину новую сигнализацию поставила?
— Эту сигнализацию я оставляю тебе. Пожалуйста, держи ее в кармане под правой рукой.
Он выполнил мою просьбу — опустил пищалку в карман.
— Объясни.
Я погладила его по щеке, и он поцеловал мои пальцы — вольности, позволяемые нами в редких случаях.
— Помоги мне.
Ну ничего не могу поделать с собой, симпатичен мне мордобоец!
— Говори.
Вот и его глаза повлажнели, напоминают собачьи — влагой подернулись, и преданность в них светится.
— Я сейчас наверх пойду, хозяину уши драть, не спрашивай, так надо. А сегодня я успела порядком набедокурить, и сюда могут приехать по мою душу.
— Устрою баррикаду! — перебил меня он.
— Ни в коем случае! Отопри и дверь, и калитку, и замки зафиксируй, не забудь напарнику сказать, чтоб не ввязывался. А как прибудут гости, я жду немолодого такого, невысокого, подвижного мужчину, пропусти его без вопросов. Хорошо, если б ты даже на глаза ему не попался. И сразу нажимай эту штуковинку. Дальше, Костя, будет интересно. Запомни накрепко, ввязываться тебе ни во что нельзя. Так вот. За воротами, в машине, сейчас сидят трое. Им этот гость нужен как воздух. Получив сигнал от пищалки, они ворвутся сюда и будут его брать. Они должны его взять, Костя. Тебе все понятно, как ты думаешь?
Он посуровел лицом, поиграл желваками, глянул коротко и тут же отвел глаза.
— Я думаю, ты знаешь, что делаешь, — проговорил негромко.
— Несомненно! — ответила я и поднялась с места.
Оставила я его. Сказано достаточно, он понятливый, Костя. Переварит за короткое время и сделает все, как надо. Хорошо, если б не пришлось ему действовать. Хотя кто знает, как лучше.
Я медленно пересекла темный холл и вышла к лестнице из светлого дерева, ведущей на второй этаж. Рядом — зеркало во весь мой рост. Свет достигает сюда из прихожей. Полутьма. Остановилась, вгляделась в себя — глаза в глаза. Готова!
Решив ничего не пропускать, чтобы потом не пришлось возвращаться, я начала осмотр с тихого первого этажа. В кухне и холле уже побывала, в прихожей, по здравому разумению, делать нечего, и я почти бесплотной тенью проскользнула за гладкую белую дверь в комнату, где в свое время имела беседу с мадам. Оказавшись в темноте этого покоя, я, по едва уловимым признакам, почувствовала присутствие жизни. То ли тихий шорох, то ли дыхание — звуки на пределе слышимого. Пожалела, что не догадалась взять фонарик. Помнится, здесь два окна, подвесной потолок, официозная мебель. Так, бра на белой стене! Вот на этой. Вышла точно. Бра. Дернула за шнурок. Тлеющий, интимной яркости свет, вполне достаточный после того преисподнего мрака, что здесь царил. На гобеленовом диване две обнаженные фигуры в позиции, подходящей для разворота порнографического журнала. Подавила смешок — вспомнила читанную когда-то бредятину: «Во время акта сном объяты блаженно-пьяные ребяты».