Пасьянс этот сходится не так уж и часто.
Но я приспособилась употреблять его для мантических целей, анализируя, в случае неудачи, что именно помешало верному исходу.
Обычно до искомого завершения не хватало трех-четырех позиций.
И именно оставшиеся карты рассматривались мной как комбинация, предназначенная для анализа.
Но в этот раз даже обычная колода карт решила показать, на что она может быть способна.
Что бы вы думали?
Я не смогла соединить между собой карты ни одного раза.
Все листы колоды равномерно укладывались в одну прямую линию.
Расклад никак не желал образовывать сочетания достоинств или мастей.
Таким образом, передо мной лежала вся колода из тридцати шести карт.
А это значило, что все, буквально все имело отношение к делам Скворцова-Подольского.
Выходит, мне придется считаться с наличием не одного-двух факторов, а целого множества.
Что, разумеется, значительно усложняет мою задачу.
Но отступать я не привыкла.
Решительным жестом закинув за плечо газовый шарфик, я покинула свой дом и направилась к месту встречи с Семеном Игудиным.
Мой постаревший приятель нетерпеливо топтался под громоздким памятником.
Константин Эдуардович Циолковский вдохновенно взирал прямо в начинавшую лысеть макушку Семена и указывал ему воздетой рукой куда-то в небеса.
Но Сема упорно таращился в направлении автобусной остановки, переминаясь с ноги на ногу и время от времени посматривая на часы.
Я подпорхнула к Игудину с противоположной стороны.
— Прости, что слегка задержалась.
— Какие-то проблемы? — нахмурил лоб Семен.
— О да! — кивнула я. — Покойная шотландская королева капризничает.
Сема ничего не понял, но на всякий случай решил не уточнять.
— А в этой «Хрустальной ночи» хорошо кормят? — подозрительно осведомился он, беря меня под руку.
— Прилично, — успокоила я его. — Впрочем, тебе пора подумать о диете. Судя по твоим габаритам, ты в Израиле не голодаешь. Рассказать кому-нибудь, каким ты был стройным в юности, — так не поверят же!
И я слегка похлопала его по выпиравшему животику.
Семен недовольно поморщился.
— А кроме хорошей кухни, там еще много красивых девушек. Говорят, есть совершенно очаровательные блондинки, — щебетала я.
— Не актуально, — неуверенно произнес Семен. — Я примерный семьянин.
— Охотно допускаю, — согласилась я, — но прежде всего, Сема, ты — Скорпион.
Игудин не на шутку рассердился.
— Таня, перестань обзывать меня этим мерзким насекомым! Что за прихоть!
— Насекомое как насекомое, — пожала я плечами. — Впрочем, как тебе будет угодно. Это не меняет дела. От того, что я перестану называть тебя Скорпионом, ты не перестанешь им быть.