Пока Сема размышлял, как бы мне ответить поехиднее, мы подошли к неброскому зданию.
Кафе было украшено переливающейся под разными углами зрения голографической вывеской.
— А вот и «Хрустальная ночь»! — указала я своему спутнику на вывеску.
Игудин недоверчиво осмотрел сверкающие буквы и открыл передо мной дверь.
Нам достался столик в самом центре зала, подальше от эстрады.
Впрочем, оркестра не наблюдалось.
За фортепиано на небольшом возвышении сидел пожилой бородач.
Он лениво перебирал клавиши, наигрывая что-то неопределенно-джазовое.
— Здесь очень мило, правда? — шепнула я Семе.
— Угу, — подтвердил он, не отрывая глаз от меню. — Но какие цены!
— Приближаемся к мировому уровню.
— Черта с два! — буркнул едва слышно Семен, но не стал уточнять, что он имел в виду — то ли цены, то ли выбор, то ли качество обслуживания.
Может быть, все сразу.
— Что будете пить? — любезно осведомился светловолосый официант.
— Э-э… Танечка? — поднял на меня глаза Игудин.
— Немного ликера.
— Ликера. Дороговат у них шартрез… А мне — водочки, — решительно сказал Семен. — И минеральной.
Официант черкнул себе в блокнот.
— А закусывать?
— Есть или закусывать? — вопросил Семен.
Официант скорчил одобрительную усмешку и перестал торопить клиента.
— Н-да, не густо, — водил глазами по меню Семен. — Мидии… мангусты…
— Лангусты, — тихо поправил его официант.
Не сумев сдержаться, я прыснула от смеха, представив на своей тарелке распластанного героя киплинговского «Рикки-Тикки-Тави».
— Я и говорю «лангусты», — прошипел Игудин. — Черт знает, что такое! Два шашлыка, икорки и пару салатиков, пожалуйста.
Официант со сдержанным поклоном удалился.
Заказ принесли через несколько минут.
— Так что ты там говорил насчет блондинок? — с насмешкой посмотрела я на Семена.
— Ничего не говорил, — отрезал Игудин. — Я женат, слава богу, и вполне доволен своей жизнью. Только вот детей пока нет, но это дело поправимое. По крайней мере, есть шансы.
— А чем ты занимаешься в далеком Израиле? — поинтересовалась я.
— Сначала служил в армии… Кстати, я капитан, — не без гордости заметил Игудин.
Я уважительно покивала головой.
— Какое-то время работал в кибуце, выращивал квадратные помидоры.
— То есть?
— Новый сорт, для удобства транспортировки, — пояснил Семен. Теперь пишу в газеты. У них… то есть у нас, в Иерусалиме, большие виды на нашу эмиграцию, как на политическую силу.
— Понятно.
Семен с наслаждением откинулся на стуле, обмахиваясь салфеткой.
— Ты была права, Танечка. Это кафе — очень милое заведение. Тихо, уютно.
Игудин осматривал зал с довольной улыбкой сытого человека.