Доска и драконий глаз притянулись друг к другу с хлопком, яркая вспышка резанула по глазам, а когда я проморгалась, то увидела, что доска – это совсем не доска, а маленькая резная шкатулка. Илиодор посмотрел на меня, подмигнув, и никогда еще мое сердце не билось так сильно, как в тот миг, когда он стал приподнимать крышечку. Колдунам тоже хотелось взглянуть, что же там лежит, и оттого кружок наш стал чрезвычайно плотен. Илиодор откинул крышку полностью, и воцарилось благоговейное молчание – на красном бархате лежал вытертый кусочек пергамента шириной в три пальца. Было видно, что верх его записывали и счищали столько раз, что он истерся до ломкой прозрачности. Последние записанные на нем буквы были едва-едва видны и совершенно не читались. Я с трудом смогла разобрать последнюю недописанную строчку в самом низу закладки: «…богиня я и так решаю…»
– Но… кхм, нужна ведь кровь бога… – с трудом поборов пересохшее горло и ставший непослушным язык, выдавил Архиносквен.
Никто не решался даже притронуться к пергаменту, но и взглядов оторвать не могли.
– Хоть ведро отдам, – так же сипло выдавил Пантерий, но Илиодор качнул головой:
– Нет, ты всего лишь хранитель, ну и маленько паразит. Извини за прямоту.
Пантерий дернулся от обиды, и златоградцу пришлось его успокаивать:
– Нет, ты, конечно, правнук Анчутки, но лишь в десятом поколении, что ли. Я все родословные отслеживал. Не рискнул бы я такой жидкой кровью писать. Нам нужна как минимум внучка.
– Где ж ты живую внучку Всетворца возьмешь? – посмотрела я на Илиодора, понимая с легким разочарованием, что задание безнадежное и сам он, кажется, попал впросак.
У него при взгляде на меня сделалась какая-то странная улыбка, и, когда все маги как один вслед за Илиодором уставились на меня, я почувствовала, как по хребту побежали ледяные муравьи:.
– Сдурели?! – взвизгнула я, пугаясь неизвестно чего. В встревожанной душе начали рождаться какие-то нелепые истории про похищенных младенцев и усыновленных детишек…
Илиодор держался сколько мог, а потом спрятал лицо в ладони и начал хрюкать, тряся плечами. Маги, которые в этот миг поверили бы чему угодно, даже тому, что я Пречистая Дева, растерянно захлопали глазами, поглядывая друг на друга. Илиодор всхрюкнул последний раз, вытер слезы, извинившись, и посмотрел вдоль улицы, обличающе выставив палец:
– Вот она, последняя.
На перекрестке, в окружении ведьм, стояла запряженная в телегу Брюнхильда, а на горе баулов восседала черная, как грозовая туча, моя бабушка, разминая пальцы непонятно для чего, но весьма зловеще.