Я вывалила язык, делая вид, что давлюсь шерстью.
– Во! – воскликнул Пантерий. – Одна дрянь!
Барин с интересом посмотрел на меня, а я на него, и хотя на дворе был не март месяц, но что-то во мне колыхнулось.
На улице бабахнула пушка, и мы все вместе обернулись в сторону окна, а когда златоградец поспешно выбежал вон, я, радуясь, что кошки не краснеют, промурлыкала:
– Ну и какие у вас идеи насчет этого Илиодора Евсеевича?
– Какие ж тут могут быть идеи, коль ты уже все решила, – ехидно подала голос Ланка, а Пантерий, изо всех сил изображающий тупого мальчугана, выковырял из носа козявку и серьезнейшим образом изучал ее, сведя к носу глаза.
– Вот и правильно, – удовлетворенно мяукнула я, обвивая лапки хвостиком. – Пускай-ка этот Илиодор для начала нам поможет своего дружка, сына Мытного, из наших краев увести, а там, глядишь, он его вовсе склонит на Фроську поохотиться. И мы вместе с ним.
А Ланка ехидным-ехидным голоском добавила:
– Кошки не краснеют, но зато голосок у них такой сладенький становится, – и передразнила меня: – «И мы вместе с ним».
Пантерий хрюкнул и, размазав козявку о штанину, хлопнул ладонью по столу:
– Так и быть, а то я последнее время пугаться начал, сколько вас, захребетников, набралось. Вот пусть Илиодорка теперь корячится за всех.
Пока Илиодор вертел меня на столе, изучая и так и этак, раскладывая по-всякому карты и интересуясь, чего я еще умею, Пантерий, перемигнувшись с воеводой Селуяном и Серьгой, заявил, что ему срочно надо с маманей попрощаться, и исчез. Невидимая Ланка с тоской слонялась по управе, развлекаясь тем, что выдергивала стулья из-под чресел особо неприятных людей, меняла местами на столах соль и сахар да издавала над ухом боярина всяческие странные и неожиданные звуки, навроде зловещего шепота «вот и смерть твоя пришла», отчего боярин бледнел и трясся, требуя, чтобы новые его охранники беспрестанно были при нем.
Селуян ничего против не имел, служба ему была не в тягость, а узнав, что с Марго все в порядке, и вовсе разошелся, как игривое дитя.
– Девка она, конечно, шальная, – откровенничал воевода с Ланкой, – уж который год шастает меж моих пальцев как ветер. Только примчится – и нет ее. Вот, к примеру, в этот раз много ли она погостила? Ну, я думаю, шалишь, не упущу! – горячился он, сверкая глазами.
– Ты чего там бормочешь? – нервничал боярский сын.
– Заговоры шепчу от ведьм, – улыбался во все зубы Селуян, – так что, ваша милость, не извольте беспокоиться, спите себе спокойненько.
– С покойником… – изображала эхо Ланка.
А егеря тем временем покачивали перед носом сторожей, охранявших изловленных накануне ведьм, солидной бутылью, полной мутного вина.