– Ты пойми, друг, – задушевно вещал один из них, медленно сгребая стрельца за грудки, – мы ж с тебя не двести штук просим, а всего одну. Отдай какую ни есть замухрышку. С нас магарыч.
Охрана нерешительно мялась: то, что братцы стрельцы таким образом у них пять ведьм выкупили, они объясняли их неодолимой страстью. Но менее сообразительные егеря начали сразу и прямолинейно с подкупа, заронив в пьяной, но бдительной страже смутные подозрения. Потому старший охранник, отведя в сторону соблазнительную бутыль, елейным голосом ответствовал:
– Э, нет, мил человек, ты мне начистоту скажи, зачем тебе, а то ведь я и в набат ударить могу.
Егерь вопросительно посмотрел на своих друзей, и те тяжело вздохнули, сдавшись.
– Знаем мы, как волшебное огниво добыть.
Стоило безлунной ночи спуститься на Малгород, как привязанный к коновязи кабан имел удовольствие видеть одну и ту же картину, повторяющуюся раз за разом: то стрельцы, то егеря вытаскивали из холодной баб, штук по пятнадцать за раз, и волокли вдоль стены, вполголоса матерясь и отчитывая друг друга:
– Слушай, Петро, если ты и в другой раз чихнешь, то я с тебя лично шкуру спущу!
– Кто ж знал, что чихать нельзя!
– Башкой думать надо было! Черти чиха не любят, а ты то свистишь, то икаешь!
– Нервничаю я!
– А то, что мы вторую сотню кладней в неразменный переплавляем, ты не нервничаешь, да? – ярился старший егерь.
Петро втягивал голову в плечи, стараясь не напоминать, что и ведьм они уже третий десяток волокут. Черт на дороге попался добрый, то есть когда ему ворожбу ломали, он вопил и топотал так, что изо рта летели искры, но каждый раз милостиво соглашался начать все заново.
– Ну, коль вы ко мне с добром, так и я к вам с добром, – хлопал он их по плечам, имея в виду возвращенного любимого племянника.
– Только вот недостача у нас в ведьмах получается, родимец, – шипели пришедшие на перекресток, понимая, что запас ведьм стремительно тает, – коли баб этих к утру недосчитаются – головы нам не сносить.
– А вы с ними как с племянником, – хихикал черт, начиная сортировку товара, – так, эта ведьма стара, эта – глупа, эта – тоща! – зашвыривал черт ведьм куда-то в темноту, пока не доходил до последней и вдруг разевал рот так широко, что служивым делалось жутко. А проглотив – утирался, как мужик после чарки: – О! Чую в себе силу! – и, ставя котел, велел: – Сыпьте деньги!
И быть бы им богатыми, но каждый раз что-то мешало волшбе.
Серьга и Митяй замаялись ведьм по темноте в рощу уводить.
А я устала быть игрушкой любопытному златоградцу, который и за полночь все не унимался, блестя глазами и раскладывая карты.