Притихшие в бочках "карбиды" услышали, как два "трикотажа" подобрались к люку.
– Эй! – басом крикнул маленький мальчишка. Ленина бочка лежала против Таниной. Он взглянул на звеньевую. Таня сидела согнувшись, поджав под себя колени, прикусив кончик языка. Один глаз ее был закрыт прядью волос, другой неподвижно смотрел куда-то вверх.
– Эй, Петр Первый! Все равно знаем – в бочках сидите.
Ребята даже дышать перестали. Затекли ноги, болели спины, а шевельнуться было нельзя: при малейшем движении бочки качались.
– В бочках сидят! Честное пионерское, в бочках! Бежим подымем тревогу! Это разведчики ихние!
– Чудак ты, право, человек! Подымем тревогу, а здесь никого не окажется. Смешно прямо!
– Давай спрыгнем, посмотрим.
– И поломаем шеи!
– Ну, давай я один спрыгну, собой пожертвую. Хочешь?
– Собой жертвовать нетрудно. А ты попробуй без жертв захватить. Это другое дело.
– А как... без жертв?
Два "трикотажа" стали шептаться так тихо, что "карбиды" ничего не могли услышать. Потом маленький хихикнул и спросил:
– На веревке?
– Ну да, – ответил Бурлак. Они опять зашептались.
– Ладно, сторожи. Я сейчас! – громко сказал Бурлак и вышел из погреба.
Некоторое время стояла полная тишина. Было слышно, как над люком дышит и шмыгает носом маленький "трикотаж". Вдруг он поворочался наверху и довольным тоном объявил:
– А Мишка за белой крысой пошел! "Карбиды" почуяли недоброе. Леня снова взглянул на Таню. Она еще больше сжалась в своей бочке.
– Эй, Петр Первый, выходи лучше! – угрожающе крикнул "трикотаж". "Карбиды" молчали. Сердца их отчаянно бились. Хотелось шумно, глубоко вздохнуть, а мальчишка над люком, как назло, притих.
Прошло минут десять. Наверху раздались шаги, и снова послышался шепот:
– Зачем за ногу? За хвост!.. Осторожней, дурак, уронишь!.. Потихоньку! Потихоньку!
Между бочками Лени и Тани появилась в воздухе белая крыса. Вертясь и покачиваясь, суча розовыми лапками, она медленно опускалась, привязанная на шпагате за хвост. Вот она заскребла передними лапками земляной пол и села, поводя острой мордой с подвижными усиками.
– Эй, Петр Первый, выходи! Хуже будет!
Таня, бледная, закусив губу, пристально смотрела на крысу. Сжатые кулаки ее с острыми косточками дрожали.
Шпагат натянулся и дернул крысу за хвост. Та поползла в сторону Лени, волоча за собой веревку. Леня знал, что белые крысы не боятся людей. Так оно и оказалось. Крыса вошла в бочку и, наступив лапой на Ленин мизинец, стала его обнюхивать. Леня приподнял было другую руку, чтобы схватить крысу и не пустить ее к Тане, но вспомнил, что "трикотажи" могут дернуть за веревку, и раздумал.