Но гугенотские вельможи проехали гордо и спокойно, не снисходя до ответов на шутки и оскорбления.
У главного портала собора королей, королеву-мать и принцессу ожидали архиепископы и весь капитул собора Парижской Богоматери. Кареты подъезжали, и гости проходили в храм. А у самого подножия главной лестницы столпилось человек двести-триста; среди них были как всегда неразлучные Крюсе, Пезу и Кервье.
Карл IX и Генрих Беарнский вошли в собор, перед ними шествовал главный церемониймейстер и двенадцать герольдов с фанфарами в руках. Навстречу королям выступил монах Сальвиати, специальный посланник папы римского. Монах, склонившись, подал Карлу святую воду в золотом сосуде, привезенную специально из Рима, из кропильницы собора Святого Петра. Карл омочил пальцы в сосуде, а затем подошел и к кропильнице собора Парижской Богоматери. Король осенил себя крестным знамением и искоса взглянул на Генриха Наваррского.
Глава гугенотов догадался, почему на него устремлены все взоры: ждали, перекрестится или нет проклятый еретик.
— Дорогой кузен, — обратился Генрих к Карлу, — сколько епископов собралось! Брак, освещенный столькими святыми людьми, не может не быть счастливым.
Говоря это, хитрый гасконец оживленно жестикулировал рукой. Не приглядываясь, можно было допустить, что он вроде бы и перекрестился. Карл слабо улыбнулся и направился к своему креслу.
Понемногу огромный неф собора заполнялся. Сияли тысячи свечей, переливались дорогие ткани, которыми были завешаны стены, звенели колокола, гремели фанфары — собор Парижской Богоматери являл собой зрелище немыслимого великолепия.
Гугенотские вельможи, прибывая к храму, останавливались у большого портала, но внутрь не входили. Человек семьсот гугенотов собралось у входа. Они спокойно беседовали, казалось, не обращая внимания на проклятия и оскорбления толпы.
— В собор! Еретиков — в собор! — орал Пезу.
— Святотатцы не хотят входить в храм! — поддержал его Керьвье.
— Не хотят — силой втащим! — вторил Крюсе.
Толпа парижан стояла у самой лестницы, а теснившиеся в задних рядах, не имея возможности наблюдать за происходящим, в возбуждении вопили:
— Да здравствует месса! Еретики присутствуют на мессе!
Однако в храм за королем Наваррским последовало только трое гугенотов. Одним из них был адмирал Колиньи, который, не таясь, во всеуслышание заявил:
— Тут тоже можно сражаться, как и в любом помещении.
Старый воин вошел в собор с гордо поднятой головой и встал рядом с королем Наваррским, словно действительно собираясь вступить в сражение.
Вторым был юный принц Конде; он приблизился к Генриху Наваррскому и шепнул ему на ухо: