— Я поклялся вашей покойной матушке, что всегда буду рядом с вами: и на улицах города, и в залах дворца, и на поле брани.
Третьим же был Марийяк. Его волновало лишь одно: два дня назад, демонстрируя свою благосклонность, королева-мать милостиво предоставила Алисе де Люс место в своей свите; значит, Алиса должна сейчас находиться в храме. Чтобы встретиться с любимой, Деодат, не раздумывая, спустился бы даже в преисподнюю; потому он поспешил в собор. Здесь Марийяк и в самом деле увидел свою суженую: в белоснежном платье, бледная, с опущенными ресницами, она замерла недалеко от Екатерины Медичи.
«О чем она размышляет?» — спрашивал себя Марийяк, не сводя с невесты восхищенных глаз.
А Алиса размышляла вот о чем:
«Нынче вечером! Уже нынче вечером роковой документ будет в моих руках! Королева не сможет больше помыкать мной! Я вырвусь на свободу… Наконец-то вырвусь на свободу! Завтра же мы покинем Париж, и я все-таки узнаю, что такое счастье!»
Увы! В то утро, трепеща от радостного волнения, предвкушая восторги пылкой страсти, Алиса ни разу не подумала о бедном брошенном малыше, о своем ребенке Жаке Клемане.
Екатерина Медичи восседала слева от главного алтаря. Ее кресло было немного ниже королевского трона, который занимал ее сын. Возле королевы, на стульчиках с синей бархатной обивкой, расшитой лилиями, устроились ее любимые придворные дамы. За креслом Екатерины, почти невидимый за занавесом из дорогой ткани, замер в полутьме монах Сальвиати, присланный в Париж папой римским. Склонив голову, монах прислушивался к словам королевы-матери, хотя со стороны могло показаться, что та целиком поглощена молитвой.
Не поднимая глаз и почти не размыкая губ, Екатерина шептала:
— Вы нынче же отправитесь в путь.
— А что мне рассказать Его Святейшеству? Что вы заключили мир с еретиками? Это я должен ему передать?
— Вы привезете святому отцу известие о смерти адмирала Колиньи! — промолвила Екатерина.
— О смерти Колиньи? — удивился Сальвиати. — Но он же жив! И стоит недалеко от нас. Надменен, как обычно…
— Когда вы доберетесь до Рима?
— Через десять дней, Ваше Величество, если меня будет подгонять мысль о важных новостях…
— Адмирал погибнет через пять дней.
— А доказательства? — бесцеремонно поинтересовался монах.
— Доказательством послужит голова Колиньи; скоро вы получите ее от меня, — хладнокровно заявила Екатерина.
Даже жестокий Сальвиати затрепетал при этих словах. А Екатерина продолжала:
— Сообщите Его Святейшеству, что адмирал погиб и что Париж полностью очищен от еретиков…
— Но Ваше Величество!