– Тут есть одна, не очень дорогая. Это на углу Восемьдесят шестой улицы и Первой авеню. Правда, дом старый…
– Фиг с ним, – галантно улыбнулся я.
Девица поглядела на меня с улыбкой и покачала головой: ну и бедовый же папашка!
Сев в такси, я с удовольствием вглядывался в контуры Города Большого Яблока. Глядя, как наплывают пылающие огнями кристаллы небоскребов, я думал о том, что не только в Европе, но и в Америке нет ничего, подобного нью-йоркскому Манхэттену – ни по изяществу, ни по яркой оригинальности. Все остальное – лишь жалкое подражание. Не оригинал – подделка!
Манхэттен – самое эротическое место на земном шаре. Я понимаю: каждый видит и чувствует по-другому. Но для меня лично эротика Манхэттена женственна и элегантна, как нижнее белье супермодели. Она завораживает и волнует кровь, как приоткрывшиеся в чувственном порыве губы. Обещает и пьянит, как сброшенное с плеч платье. Когда видишь его после долгого отсутствия, гулко кружится голова и стучит сердце.
Когда-то очень давно, когда мы с Розой навсегда уезжали из Румынии в Америку, нам повезло: мы провели несколько дней в Париже. И там, бродя потрясенный вокруг Эйфелевой башни и глядя на нее издалека, я думал о том, как же похожа она на гигантский фаллос. И не только потому, что так настойчиво рвется ввысь на фоне окружающих зданий. Ведь даже стоя под ней, ты чувствуешь себя как внутри гигантской мошонки. По стальным артериям ферм, как сперма, изливается электричество. А напряженный взлет этажей напоминает застывшую энергию эрекции. Для меня лично Эйфелева башня – не только символ Парижа, но и подсознательный гимн мужскому мачизму.
А вот приближаясь к Манхэттену, я всегда испытываю нечто совершенно другое. Мне кажется, будто я без разрешения подглядываю в окно чьей-то спальни. Той самой, где готовится лечь в постель загадочная незнакомка…
Еще час с чем-то и через восемь месяцев после аварии я оказался в небольшой, но довольно уютной однокомнатной квартирке. Перед тем как сдавать ее новому жильцу, хозяева сменили кондиционер и вытащили вещи прежнего обитателя. О том, что он покончил жизнь самоубийством, я узнал только позже, от соседки.
Открывший мне дверь черный служитель с ключами ушел, и я остался один. Включив транзистор, я стал раскладывать в шкафу свои вещи. Когда кончил, зашел в туалет и инстинктивно взглянул в зеркало. Оттуда на меня глядел знакомый и вместе с тем незнакомый мужчина за пятьдесят. Правильные черты лица, темные, ощупывающие глаза и, что еще необычней, – куда меньшая сетка морщин, В совсем еще недавно седой шевелюре проглядывались темнеющие нити волос. Не так давно отпущенная косичка значительно подросла.