– А здесь? В этом доме?
Эдди хмыкнул.
– Скажи, если человек, - начал он, неуклюже двигая плечами, - владеет всего-навсего одной специальностью… Но - замечательной!.. Кто он такой?..
– Профессионал. Очень узкий, несовременный профессионал… Астрофизик… Или художник-гравер…
– Или… "Эдди возьмется"? - вставила смело Мария.
– Кто, кто? - Я смотрел на нее оторопело. - Какой еще Эдди?
– Я!
Сын встал с кресла, и мы увидели, какой он огромный, широкоплечий, модный в новой футболке. И все же какой беспомощный в своей мрачной решимости завоевать мир в одиночку…
– Сядь, - устало сказала мать, и он сел. - Побудь пока с нами…
– Пап! - Эдди переменил тему разговора. - А как ты узнал о землетрясении в Токио? Почему прилетел вовремя?
Я шутливо махнул рукой.
– Маленький профессиональный секрет, Эдди. Все остальное я тебе расскажу.
– Понятно. - Эдди подмигнул мне. - Секрет есть секрет.
Но и сейчас я не мог рассказать ему об Аллене, своем лучшем друге, который живет на космической орбите. Как не мог рассказать честнейшему Юрику, почему я узнал про вулкан. Это в интересах самых близких мне людей - Марии, Эдди… И самого Аллена.
Был очень тихий день, спокойный вечер. Мы больше не возвращались к замыслам Эдди сделать самостоятельно миллион. Вопрос для нас с женой бессмысленный: для кого миллион, когда он уже есть в семье? Но Эдди упрямо решил зарабатывать на жизнь самостоятельно. И конечно, прославиться. Мы глядели на жизнь с разных сторон: Эдди чувствовал себя взрослым, а я и Мария по-прежнему считали его ребенком. И хотя в тот вечер мы много болтали и смеялись, было ясно, что Эдди уходит, удаляется от нас…
Утром раздался звонок агента. Он сообщил, что в одном из провинциальных городков Италии произошел взрыв. Связь работала плохо.
– Что там случилось? - кричал я в трубку, оглядываясь на Марию.
– Обычная история… Убитых мало, раненых полно… На ваше усмотрение, шеф… Жаль только детей…
– Детей? - Я увидел в зеркале бледное лицо сына, стоявшего за моей спиной. - Еду! - крикнул в трубку.
Эдди одобрительно кивнул.
…Когда я вернулся, Марии и Эдди дома не было. На столе лежали две записки.