Обычно он говорил: "Опиум сегодня?" и изображал рукой трубку. "Не говори мне где."
И маленький усохший китаец-опиекурильщик обычно отвечал "Не знаю. Нет нет нет."
"Эти китайцы самые скрытные торчки в мире," говорит Бык.
Мы садимся в такси и снова едем в центр, он слабо навалился на меня со слабой ухмылкой — Говорит "Скажи водителю пусть тормозит возле каждой аптеки а сам выскакивай и покупай в каждой по трубочке кодеинетты, вот тебе пятьдесят песо." Что мы и делаем. "Нет смысла палиться перед всеми этими аптекарями. Чтоб они потом настучали на тебя." А по пути домой он обычно говорит таксисту чтоб тот остановился у Сине Такого-то и Такого-то, ближайшего кинотеатра, и идет лишний квартал пешком чтобы ни один таксист не узнал где он живет. "Когда я перехожу границу никто меня и не унюхает, потому что я пальцем жопу затыкаю."
Что за странное видение, старик переходящий пешком границу заткнув себе пальцем задницу?
"У меня есть резиновый палец которым врачи пользуются. Набиваю его дурью, засовываю — Никто не сможет меня унюхать потому что у меня жопа пальцем заткнута. Я всегда возвращаюсь через границу в другом городе," добавляет он.
Когда мы приезжаем с прогулки в такси домовладелицы приветствуют его с уважением, "Сеньор Гарв-а! Си?" Он отпирает свой висячий замок, открывает ключом дверь и впихивается к себе в комнату, которая сыра. Никакое количество чадного керосинового тепла не спасет. "Джек, если б ты в самом деле хотел помочь старику ты бы поехал со мной на Западное Побережье Мексики и мы жили бы в шалаше и курили бы местный опиум на солнышке и выращивали бы цыплят. Вот как я хочу окончить свои дни."
Его лицо худо, а белые волосы намочены и зализаны назад как у подростка. На нем лиловые шлепанцы когда он сидит в своем мягком кресле, торча по дури, и начинает перечитывать Очерк Истории. Он целый день читает мне лекции на всевозможные темы. Когда мне подходит время удаляться в свою мазанку на крыше и писать он говорит "Хм-мммм, еще рано, почему б тебе не посидеть еще немножко — "
Снаружи за розовыми шторами город гудит и мурлычет ночью ча-ча-ча. А он тут бормочет себе: "Орфизм вот тот предмет который должен тебя заинтересовать, Джек — "
И я сижу так с ним вместе когда он задремывает на минутку мне ничего не остается только думать, и часто я думал так: "Ну кто на целом свете, считая себя в здравом уме, мог бы назвать этого нежного старикана злыднем — вор он там или не вор, а где вообще воры… которые могли бы сравниться… с вашими респектабельными повседневными делами… воры?"