Соседняя слева терраса пустовала. На правой под легким тентом сидел в бамбуковом кресле сюцай неизвестно каких наук Елюй – упитанный сын богатых родителей, прибывший из самого Ханбалыка на промежуточные экзамены. Лицо Елюй имел жизнерадостное и открытое, на лице этом произрастали жиденькие усики, но Багу сосед не нравился, ибо имел пристрастие к варварской танцевальной музыке, которое, Баг был просто уверен, справедливо подавляли домашние и которому сюцай тут же воздал должное, вырвавшись из родного гнезда в Александрию. О состоятельности родителей сюцая говорила квартира, в которой он проживал, – дома на Проспекте Всеобъемлющего Спокойствия были баснословно дороги; за Бага платило Управление[4].
Сюцай вертел в руке бокал и пялился на город. Заметив Бага, он вскочил и с преувеличенной любезностью поклонился. Баг оглядел внимательно его варварскую фуфайку с неподобающим рисунком на груди и слегка кивнул, поморщившись: ему была неприятна искусственная любезность Елюя, проистекавшая по большей части из безусловного почтения к его, Багатура Лобо, физическим достоинствам.
Проще говоря, Елюй побаивался Бага. Совершенно не так сюцай отнесся к нему при первой встрече на лестничной площадке: Елюй был высокомерен и до крайности величав, а его увесистый багаж, обливаясь потом, несли следом пятнадцать носильщиков. Баг еще тогда сильно удивился, но вида не подал.
Так продолжалось два дня: Елюй еле кивал. А на третий день случилась вечеринка, ставшая для него весьма памятной. Ну как же! Это ли не радость – собрать в своей квартире приятелей-шалопаев, тоже приехавших на экзамены, да еще молодую поросль всяких столичных знакомых, и с шумом предаваться самому разнузданному веселью под грохот варварской музыки? Что может быть прекрасней!
Баг считал иначе. С его точки зрения, мир предоставляет человеку достаточное количество возможностей для эстетического самовыражения; прыгать же козлом, размахивая стаканом с пивом – вот уж удовольствие, достойное грубых простолюдинов. Нет, Баг человек очень терпимый, он и сам не прочь иногда поиграть на губной гармошке что-нибудь из Мэй Лань-фана или даже из Тома Вэйтса; Баг с пониманием относится к чужим чаяниям счастья, ибо ведь как разнообразна природа и как много кругом всевозможных жизненных форм, – но не в двенадцать же ночи воздавать должное Лэй-гуну, Богу Грома! Это время создано для ночного отдыха. Не алчущий сна человек может найти ни с чем не сравнимое удовольствие в приятной беседе или в созерцании. В конце концов существует достаточное количество мест, специально для увеселений предназначенных.