И еще – что делать с телом Джулии? Оставить ее так – или?.. Но прежде всего надо хоть как-то успокоить Роберту. Падчерица налила немного бренди и подошла к мачехе:
– Выпей, прошу тебя. Это помогает.
Роберта молча продолжала свое раскачивание.
– Роберта, ну пожалуйста, давай уйдем отсюда.
Глаза мачехи опять сузились, изучающий взгляд остановился на девушке:
– Оставь меня одну с моей Джулией.
– Роберта! – сам тон голоса Элисон взывал к благоразумию, но все было тщетно.
Скорее уж от Джулии можно было ожидать, что она вдруг встанет и последует за сводной сестрой, чем от ее матери. Намерение ее было очевидно: навечно остаться здесь, в гостиной, у тела дочери; противоположного от нее можно было добиться лишь силой.
У Элис было достаточно оснований для обид и раздражения, тем не менее она смирилась с перспективой, что ей тоже придется разделить с мачехой это бдение над мертвым телом. Хотя бы с той целью, чтобы защитить ее в случае, если убийца вдруг надумает вернуться. Дрожащими руками она подняла с полу брошенный ею час назад пистолет и аккуратно перезарядила его.
Усталая, измученная, она примостилась в кресле – у камина. Какая страшная тяжесть вдруг легла на ее плечи. Она чувствовала себя раздавленной, но знала, что надо держаться.
Элисон приняла намеренно неудобную позу, надеясь, что это не позволит ей заснуть. Теплый ствол пистолета – у нее в ладони. Если убийца и вернется, она не даст ему уйти.
– Расскажите мне обо всем еще раз, – мясистые пальцы констебля нетерпеливо шарили по пуговицам мундира.
– Я уже рассказала все, что знаю, – вспоминать снова все потрясения минувшей ночи было невыносимо мучительно; повторять же их, эти воспоминания – было уже свыше ее сил.
– Мисс Элис, дело очень серьезное. Мне нужна ваша помощь. – Констебль раздраженно посмотрел куда-то вбок.
Элисон не спала всю ночь, несмотря на душевные муки, она мечтала только о горячей ванне и теплой постели. Неужели этот зануда не способен понять ее состояния!
– Я вам готова помочь всем, чем могу, но мой рассказ не станет иным от того, что я его повторю еще раз.
Констебль сдвинул свои седые брови, лицо его стало настолько суровым, насколько вообще понятие суровости могло сочетаться с его обликом добродушного Санта-Клауса.
– Однако все, что вы сказали, исчерпывается лишь тем, что какой-то незнакомый мужчина вдруг приехал и убил вашу сводную сестру, – и при этом вы даже не можете дать нам описание его внешности.
– Он все время находился ко мне спиной.
– Но вы же сами сказали, что он повернулся к вам, и лишь только после этого вы выстрелили. Значит, вы все-таки видели его лицо?