– Наконец-то мы добрались! – сказала Офелия с облегченным вздохом. – Я едва держусь на ногах от усталости.
Они вошли через черный ход в дом викария и тотчас же почувствовали аппетитный запах готовящейся на кухне пищи, от которого у них забурчало в животах. Корделия, сняла мокрый плащ, повесила его и шляпку на вешалку в коридоре и вместе с Офелией поднялась в их комнату, чтобы умыться перед ужином.
Викарий встретил сестер в столовой, как всегда, любезно.
Ужин был незатейлив, но вкусен и сытен.
Корделия испытывала легкие угрызения совести в связи с тем, что их пребывание в этом доме затягивалось. Но викарий, услышав ее извинения, замахал руками:
– Вы можете спокойно оставаться у меня до тех пор, пока в Лондон не возвратится ваш брат. Как вы могли подумать, душа моя, что я выгоню вас на улицу?
Корделия смущенно потупилась. Она сомневалась, что лорд Гейбриел вскоре вернется в город. Любезность же добросердечного викария не знала границ: он распорядился, чтобы экономка отвела для сестер еще одну комнату, и они действительно чувствовали себя у него как дома.
Голубые глаза их благодетеля вспыхивали каждый раз, когда он видел Офелию. Она тоже расцветала в его обществе. Поэтому Корделия хотела побыстрее увести свою сестру отсюда, чтобы добропорядочный священник обрел наконец душевный покой, а не остался с разбитым сердцем из-за этой неисправимой кокетки, подобно многим йоркширским юношам.
После ужина Офелия заявила, что ей нужно поработать над перепиской нескольких страниц пьесы, и удалилась в свою спальню. Викарий был явно огорчен ее ранним уходом, но со свойственной ему вежливостью пожелал ей доброй ночи. Корделия тоже пожелала хозяину дома приятных снов и, взяв у него книгу, отправилась в комнату сестры.
Девушки помогли друг другу раздеться, надели ночные сорочки и распрощались до утра. Офелия уселась за сценарий. Корделия же ушла к себе и легла с книгой в постель.
Однако мысли о беспутном кузене викария не желали оставить ее в покое. Любопытно, подумалось ей, чем он сейчас занимается?
Между тем тот, о ком она вспоминала, беседовал в столовой со своим кузеном. Рэнсом был явно раздосадован новостью, которую сообщил ему викарий, когда они остались одни.
– Какого дьявола ты позволил Эвери уйти в город? – в сердцах воскликнул он, от волнения выплеснув немного вина на стол, – Мы же договорились, что он не будет появляться на людях! Какая черная неблагодарность! Он совсем потерял голову!
Терпеливый Джайлз взглянул на стол, с которого убрали скатерть, и укоризненно покачал головой.