– Bambino, – горевали итальянцы.
– Постойте, signorina, – веселились они.
Синьорина – это были банты и ленты, что-то свежее, отличающееся от непромокаемого плаща, каски, спецовки и шотландской ветровки, – всего того, что когда-либо видели эти мужчины, постоянно живущие в горах.
С самого начала они до неприличия баловали Элис, кормили девочку сладким миндалем, пили за здоровье своей подопечной вино и, бренча на гитарах, называли ее carissima.
Элис было тринадцать лет, когда итальянцы уехали, освобождая место для немецких контрактников, продолжавших строительство второй очереди. Из глаз Элис текли нежные слезы, слезы «на две стороны», как их, вытирая, назвал новый немецкий повар.
– Конфеты, – подкупающе говорил он, – сладкий изюм. Пойдем с Хейнцем, meine liebe.
И все начиналось снова.
Профессора совершенно не заботило, что Элис была безумно обожаема и окружена неистовой заботой. Он обещал своей умирающей жене, что не оставит их дочь, и сдержал слово. Когда же речь заходила об избалованном ребенке, мистер Эннан неизменно отвечал, что Элис имеет на это право.
Третью очередь приехали строить французы.
– A, la petite (малышка), tres jolie (очень миленькая). Надо угостить ее croissants (рогаликами), chocolat. Иди сюда, cherie.
А что же Элис? Маленькая смышленая Элис шла, хитрюга.
Заочная школа, в которой она училась, прислала профессору жалобу. В ней говорилось, что его дочь, очевидно, недостаточно времени уделяет занятиям.
Когда профессор сказал об этом девочке, она объяснила свое поведение сначала на английском, потом на итальянском, немецком, французском. Профессор был безумно, по-отечески горд. Учителя обычно бывают глупы, сказал он, когда отрывают свои носы от книг или планов. Он положил письмо в ящик стола и забыл о его существовании.
Прошло десять лет, десять лет с тех пор, как Элис приехала в Эдамленд. На подходе была четвертая очередь. Что это будет? Водохранилище? Водонапорная башня? Уравнительный резервуар? Водозаборный туннель? Элис, ничего не смыслящая в этих делах, не знала. Но зато она точно знала, что ее милые французики уезжают и приезжают новые контрактники.
– Возможно, норвежцы, – предположил Пьер. – Тебе нравится smorgasbord, cherie?
– Это датская кухня, – заметила она.
– Его готовят во всех скандинавских странах.
– Да, мне кажется, нравится. Мне так же нравится мысль о высоких белокурых скандинавах, – рискованно проговорила Элис.
Со времени своего приезда она повзрослела на десять лет, и дни сладкого миндаля прошли.
– А сейчас тебе нравится один невысокий, – подмигнул ей Пьер.