— Мне просто интересно, почему она ходит по улицам после комендантского часа с огромной корзиной…
Лоуни пожал плечами.
— Тут уж я не знаю. Все, я закончил с ним. Было бы неплохо, если б он немного полежал спокойно. — Он осмотрел полки с бутылками. — Сколько времени он должен не двигаться?
— Вы и это можете?
— Разумеется. Это неприемлемо в медицинской практике Анк-Морпорка, но, учитывая, что здесь принято бить человека по голове деревянным молотком, он, вероятно, останется в выигрыше.
— Нет, я имел в виду, что вы, врачи, не должны причинять людям вред?
— Только в случае обычной некомпетентности. Но я не против отключить его еще минут на двадцать. Конечно, если вы хотите огреть его дубинкой, я не буду вам препятствовать. У последнего гостя Каченса, которого я лечил, было свернуто несколько пальцев. Так что, если хотите оставить ему несколько синяков на память, я могу подсказать вам некоторые чрезвычайно чувствительные…
— Нет, спасибо. Я просто оттащу его подальше и оставлю на улице.
— И все?
— Нет. Потом… я распишусь на его чертовом гипсе. Так что он увидит это, когда очнется. И буквы будут чертовски большими, чтобы он не смог их стереть.
— Именно это я и называю чувствительной зоной, — усмехнулся Лоуни. — Вы занятный человек, сержант. Вы быстро наживаете себе врагов.
— Я никогда не интересовался шитьем, — вдруг произнес Ваймс, взваливая человека на плечо, — но что может быть в корзине швеи, как думаете?
— Ну, не знаю. Иголки, нитки, ножницы, шерсть… что-то в этом роде, — ответил Моззи Лоуни.
— Не слишком тяжелые вещи?
— Не особо. А почему вы спрашиваете?
— Да нет, ничего, — отозвался Ваймс, запоминая это. — Просто мысль. Пойду, оставлю нашего дружка где-нибудь, пока еще туман не ушел.
— Хорошо. Я приготовлю завтрак. Печень. Телячью.
Зверь помнит. В этот раз Ваймс спал крепко.
Он всегда предпочитал спать днем. Двадцать пять лет ночной работы оставили свой отпечаток. В темноте всегда было легче. Он знал, как стоять неподвижно, а этим немногие владеют, и как сливаться с тенью. Другими словами — как нести стражу и смотреть, оставаясь незамеченным.
Он помнил Найдувас Каченса. Многое из всего этого вошло в историю. Бунт произошел бы в любом случае, с ним или без него, но Каченс был последней каплей.
Он обучался в Школе Наемных Убийц, и его никогда бы не взяли в стражу. Он соображал слишком хорошо, чтобы быть копом. По крайней мере, слишком неправильно. Но он сумел произвести впечатление на Ветруна своими теориями, его приняли сержантом и тут же повысили до капитана. Ваймс никогда не интересовался, почему; может, офицерам не нравилось, что такой любезный джентльмен таскается по улицам с остальным отребьем. Кроме того, у него были слабые легкие, или что-то в этом роде.