— Сказкины бабки! — опять захохотал Беовульф и в очередной раз провалился чуть не по колено в болотную жижу. — То есть, я хотел сказать, бабкины сказки.
— Какие еще сказки! — возмутился Грендель. — Ведь даже наш Ново-Ютландский король Иов, который правил в те годы, установил на этом месте памятный камень. Он и по сей день там стоит!
— А это не может быть, извините, просто дань поэтическому сказанию? — осторожно заметил Дубов. — Например, для привлечения любопытствующих.
— Ну конечно же нет, — воскликнул Грендель. — Когда у нас будет время, я непременно свожу вас, маловеров, туда — там все сохранилось, как было двести лет тому назад. Княжна не знала, куда ей деваться, и побежала по одной из «грядок». Но ей не посчастливилось — знаете, часть из них сквозные, по ним можно было пройти через все болото, и тогда Марфа имела бы надежду спастись. А она как на грех побежала по «грядке», которая заканчивалась там, где сходились две канавки, а броситься в воду она не решилась. Тут ее нагнали подручные князя Григория, а колдун превратил в лягушку. С тех пор она в тех местах, говорят, и обитается.
— Свежо предание, а верится с трудом, — заметил Василий.
— Я ж говорю — сказки! — добавил Беовульф. Грендель только махнул рукой, не желая пускаться в пустые споры.
Некоторое время спутники шли молча, и лишь когда они миновали невысокий холм, поросший кустарником, Грендель разомкнул уста:
— Здесь начинаются владения князя Григория. — И, обернувшись назад, с чувством произнес: — О Мухоморская земля! Уже за шеломянем ты еси.
Беовульф лишь фыркнул, а Василий подумал, что у Гренделя наверняка в суме хранится мешочек с горстью родной болотной земли.
* * *
С утра у князя Григория раскалывалась голова — как уже двести с чем-то лет подряд в этот день, четвертого октября. Но князь, привыкший не поддаваться обстоятельствам, уже с утра находился в своем рабочем кабинете. Ему предстояла нелегкая задача — установить, кто из двух князей Длинноруких настоящий, а кто самозванец, а главное — с какими целями этот самозванец прибыл в Белую Пущу. Князь Григорий чувствовал, что появление двух Длинноруких тоже как-то связано с остальными событиями последних дней, и оттого очень хотел докопаться до истины.
— Ну что, Каширский, хоть это-то вы сможете? — спросил князь Григорий у чародея-недоучки, который в почтительной позе стоял перед княжеским столом.
— А как же, Ваша Светлость! — рассыпался в уверениях Каширский. — Мне это раз плюнуть.
— Посмотрим, — процедил князь Григорий и хлопнул в ладоши. Тут же охранники ввели в кабинет обоих Длинноруких. Оба, несмотря на ночь, проведенную в неволе, чувствовали себя бодро и уверенно.