Мир полон разведенных женщин (Коллинз) - страница 4

– Ну и утречко у меня было! – объявила она, плюхаясь па стул. – Два прослушивания, и на разных концах города. Я – без сил!

– Такие прослушивания должны тебя и впрямь изматывать, – тихо сказала Клео, – пока все с себя снимешь.

– А? – Сюзан вытаращила глаза.

– Я хочу сказать, еще одна роль нагишом, да? Сюзан недавно была занята в пьесе, где ей приходилось снимать одежду и симулировать мастурбацию. Пьеса продержалась всего три вечера.

– На однотипных ролях я не сижу, если хочешь знать, – с досадой пробурчала Сюзан, – в любом случае на прослушиваниях актрисам снимать одежду не требуется. Не важно, какое у тебя тело, исполнение – вот, что важно.

– Ну, еще бы, – сказала Клео. – Никогда бы, Сюзан, не подумала, что от ТЕБЯ услышу столь громкие слова, заезженные Голливудом.

– Ради бога, давайте заказывать, – вмешалась Джин-пи, – если я пообедаю салатом, значит вечером можно будет сойти с ума и обожраться? Сай ведет меня в русский ресторан, а русскую кухню я ЛЮБЛЮ. Эй… воображение рисует картину – мужской член, залитый сметаной. Пальчики оближешь… думаете, он усечет?

– Твои разговоры мне всегда напоминают школьницу, которая прошлой ночью дорвалась до этого в первый раз, – сухо заметила Клео.

Джинни повела плечами.

– Это для меня всегда в первый раз, – захихикала она.

– Как поживает Майк? – спросила Сюзан чуть небрежней, чем следовало.

Клео смерила ее злым взглядом, но голоса не повысила.

– Что за хреновую комедию ты ломаешь, Сюзан? Если это и есть предел твоих актерских возможностей, тогда понятно, как ты докатилась до рукоблудства в каком-то занюханном околобродвейском театришке.

– Что происходит? – в замешательстве спросила Джинни, опуская на стол меню. – Из-за чего оскорбления?

Сюзан пробормотала, краснея.

– Не знаю, я только спросила, как поживает Майк, я…

– Ой, детка, перестань, – сказала Клео, поднимаясь из-за стола, – трахай моего мужа, если хочется, но из меня-то не делай идиотку. Извиняюсь, Джинни, позже с тобой поговорим.

Сюзан молчала.

– Но…

Клео не стала слушать. Убралась оттуда. Она на улице. Идет, а слезы застилают глаза. Сквернословит, потому что отваливаются ресницы.

Не сдержалась, думает она. И не только, теперь весь Нью-Йорк об этом будет знать из-за длинного болтливого языка Джинни Сэндлер.

Куда делся здравый смысл эмансипированной женщины?

Живи и жить давай другим.

Трахайся и другим давай трахаться.

А, может, все и к лучшему. Сюзан, конечно, задергалась.

Какой же Майк дурак, что ей не сказал. Какой же Майк дурак, точка.

В уме она сочиняла ему письмо. «Дорогой Майк… Хотя несколько лет мы жили вместе и любили друг друга, теперь мне хочется этому согласию положить конец. Я чувствую, что переросла тебя: и душой, и телом, и, кроме безразличия в будущем, предложить нам друг другу нечего. Желаю тебе большого счастья с Сюзан и ее здоровенными грудями. Искренне твоя… Клео.