Джорджина и в лучшие-то времена была не слишком терпелива. Теперь же терпения у нее не осталось вовсе. Она отогнала от себя жеребенка. Хватит, она уже побывала игрушкой – на сегодня с нее достаточно!
Девушка была уже на середине поля, как раз около самого табуна, когда большой серый жеребец прижал к голове уши и куснул другого – даже больше и крупнее его. Серый нападал на него, толкая и тесня его сбоку.
При том, что Джорджина могла спать, как убитая и разгуливать теперь из-за этого с синим лицом, она была совсем не глупа. Девушка понимала, что между жеребцами вот – вот начнется схватка.
Она и глазом не успела моргнуть, как Эйкен перекинул ее через плечо, словно мешок с овсом, и буквально отбросил к изгороди.
– Стой здесь! – скомандовал он и пошел к лошадям через поле. Он подошел к серому, и тот попятился, потом нагнул голову.
Эйкен, казалось, ничуть не испугался, продолжая идти прямо на него. Ветер доносил его тихие слова, бормотание и шепот, ласковую речь, от которой как будто даже ветер утихал. Совершенно неожиданно жеребец успокоился. Когда Эйкен подошел к нему вплотную, животное стало тыкаться мордой ему в грудь, ведя себя точно верная старая борзая. Другой жеребец стоял неподалеку, преспокойно пощипывая травку и помахивая длинным хвостом.
Эйкен потрепал лошадь по холке, потом направился к девушке. Он остановился у изгороди, глядя на нее таким взглядом, точно заранее предвидел, что ему предстоит сейчас услышать.
– С меня довольно!
– Ну что ты, Джорджи!
– Хватит, я больше не желаю слышать этих «Ну что ты, Джорджи!». Вот, можешь полюбоваться!
Джорджина указала на свое лицо.
– Почему они покрасили тебе лицо в синий цвет?
– Чтобы я была похожа на пиктов! Что это еще за пикты такие?
– Древние шотландские племена. Они красили лица в синий цвет, когда шли на битву. – Он прищурился, внимательно разглядывая ее лицо. – Чем это они?
– Не знаю. Но это не отмывается!
Эйкен стоял, отведя глаза и почесывая затылок. Потом взглянул на Джорджину. Уголки его глаз прищурились – похоже, он с трудом сдерживал смех.
– Не смей! – Джорджина ткнула пальцем ему в грудь. – Я повторю тебе то же, что сказала Фергюсу и Уиллу. Я не потерплю от тебя этих ухмылок! – Эйкен шутливо, словно сдаваясь, поднял руки. – Тут нет ничего смешного, Эйкен.
Эйкену удалось с собой справиться, и он серьезно взглянул на девушку.
– Пойдем в конюшню. Посмотрим, может быть, нам удастся это чем-нибудь оттереть.
Джорджина вошла в конюшню первая; потом, дождавшись Эйкена, она прошла за ним в чуланчик, где хранились сбруя и недоуздки, седла и веревки и прочая упряжь, валявшаяся повсюду.