– Мне кажется, я полюбил тебя с того самого вечера у тебя на балу – там, в саду.
Джорджина положила руки ему на плечи, посмотрела на него и улыбнулась:
– Я тоже.
Рот его закрыл ее губы, и он целовал ее жадно, со всей страстью и силой, которая, кажется, вечно влекла их друг к другу, с той минуты, как он вошел в ее комнату, с того первого мгновения в саду.
Страсть эта жила в них, и оба они знали об этом, оба пытались ее побороть. Это было так прекрасно – просто уступить ей, позволить Эйкену любить ее, а себе – его, уступить тем желаниям, которые так долго таились в них. Никаких колебаний. Никаких сожалений. Ничего, кроме чувства.
Его губы скользнули к ее шее и уху, и Эйкен прошептал:
– О Боже!.. Какое наслаждение – целовать тебя!
Джорджина улыбнулась, прижавшись губами к его щеке:
– Даже большее, чем когда ты ешь пончики?
– Угу, – ответил он, рассмеявшись глубоким и низким смехом, чуть хриплым от желания. – Это лучше, чем пончики. И может быть, даже вкуснее, чем пирог с голубикой.
Ладони Эйкена соскользнули с лица девушки ей на грудь; одна рука скользнула за спину, спустившись чуть ниже, и он прижал ее к себе, так что ноги Джорджины оказались зажаты между его ногами, и оба они – от губ и до бедер – слились в единое целое. Язык его проник в ее рот, исследуя каждый его уголок, а пальцы другой руки скользнули за вырез ее платья, играя с обнаженным соском; девушку необычайно взволновали его прикосновения, колени у нее подгибались. Джорджина запустила ему в волосы пальцы, еще крепче прижавшись ртом к его губам, возвращая ему поцелуи и доводя до исступления. Он что-то пробормотал в ее полуоткрытые губы, потом подхватил девушку на руки, ни на миг не отрываясь от ее рта.
Когда Эйкен положил ее на кровать; платье Джорджины было уже спущено до талии и оба нетерпеливо срывали одежду друг с друга. Он что-то проворчал насчет этих проклятых застежек.
– Так разорви его, – сказала Джорджина.
В мгновение ока Эйкен рванул на ней платье, разодрав его пополам, так что оно слетело с нее. Еще минута – и белье ее последовало за ним. Корсет ее висел под потолком, покачиваясь на светильнике, а тоненькие трусики, пролетев через всю комнату, упали на кресло.
Пальцы Эйкена ласкали ее тело, спускаясь все ниже вдоль спины, пока не обхватили ягодицы. Девушка потянула его за рубашку.
Эйкен оторвался от ее губ, глядя на нее горячим и внезапно затуманенным взглядом.
– Сорви ее! – Джорджина подняла на него глаза. – Ну же! Сорви ее с меня!
Девушка ухватилась за рубашку двумя руками и дернула в разные стороны. Пуговицы разлетелись повсюду, со стуком покатившись по каменному полу. Она тянула за длинные рукава, за манжеты, а Эйкен стоял, не двигаясь, не помогая, просто глядя на нее.