Мы поднимались все выше, туда, где каменные фермы с черепичными крышами упрямо цеплялись за каждый выступ немыслимых скал. Вокруг них раскинулись сады вековых оливковых деревьев, которые дарили миру золотое чудо оливкового масла. Монахи и парфюмеры веками совершенствовали свое искусство, собирая по склонам благоухающие травы: лаванду, шалфей, тимьян и чабрец, – которые рыцари добавляли в кубки для силы и храбрости.
Я выглянула из окна и под ласковыми лучами солнца вдохнула запах истории, проносившейся мимо. Эти старые виллы за каменными заборами и чугунными воротами предвосхитили викторианскую эпоху. Здесь творили больные туберкулезом писатели и музыканты в надежде излечиться и восстановить силы, а русские и британские королевские дворы вершили историю, точно в кости играя, совершая сделки с железнодорожными магнатами и эксцентричными богачами. А потом пришли «бурные двадцатые», а за ними и тридцатые – времена двоюродной бабушки Пенелопы, когда Коко Шанель подарила миру изящество, а экспатрианты, такие как Фитцджеральд и Хемингуэй, поднимали тост за хорошую жизнь в тесной компании; когда известные артисты заново открывали для себя мир примитивной пещерной графики и лепки. Но несмотря на наслоение веков, та доисторическая эпоха скрылась не так давно. Когда мы въезжали в тоннели, я видела, что это не гладкие бетонные тоннели современной цивилизации Нью-Йорка, а древние готические проходы, вручную вырубленные в скалах.
Когда же наконец мы вырвались из очередного тоннеля на древнюю горную дорогу, я ахнула, увидев открывшуюся взгляду панораму. Прозрачное голубое небо и безграничное синее море ласкали взгляд. В бухточках, заводях, гаванях стояли на якорях и плавали рыбацкие лодки и яхты. Каждый раз, как мы огибали гору, открывался новый вид, и я снова ахала от восторга. Взору открывались холмы со скалами, увитые зеленью и пестревшие черепичными крышами. Я никак не могла решить, какой из видов нравится мне больше. Каждый был достоин открытки.
Я не переставала удивляться:
– О, мой Бог, ты только посмотри на это! Ух ты! Ты видел? Надо же, какая красота.
Наконец я замолчала, поскольку слов мне уже не хватало. Я могла лишь смеяться, наслаждаясь красотами, и пыталась удержать в памяти все до мельчайших подробностей.
Джереми снисходительно улыбнулся: ему нравилась моя реакция. Всегда приятно наблюдать с высоты своего опыта за кем-то, кто впервые открывает для себя что-то восхитительное: город, книгу или хорошее вино. Когда я заметила, что он улыбается, я улыбнулась в ответ.
– Это восхитительно! – сказала я. – Я была здесь лишь несколько дней назад, работала, но ничего такого не видела. Я, словно гусеница, вгрызлась в свою работу.