— Наверное, — со вздохом сказала Шерон, — мне лучше уйти из вашего дома.
— Уйти? Куда это ты собралась уйти? — сердито спросил Хьюэлл.
— Не знаю. Пока мне некуда идти, — огорченно призналась Шерон. — Но я доставляю вам столько хлопот, тебе и бабушке. И главное, я ничего не могу поправить. Я правда не могу, дедушка! Не могу уступить их угрозам. А ведь они в ярости способны поломать всю мебель в доме. Я слышала, они иногда устраивают жуткие погромы. Если это случится, я никогда не прощу себе.
— Шерон. — Голос деда был серьезен и тверд. — Делай то, что подсказывает тебе совесть. Я знаю, у бабушки разрывается сердце от страха за тебя, но она уважает тебя за твою твердость. И я уважаю тебя. И мы не позволим тебе никуда уйти. Бабушка этого не переживет. И еще: если мы и узнали что-то за свою жизнь, — так это то, что нужно дорожить близкими людьми. Нужно любить их, а не осуждать. Нам с бабушкой непросто далось это знание. Пойми мы это раньше, то, может, твоя мать была бы сейчас жива. Так что никуда мы не отпустим тебя. Мы любим тебя и любили бы, даже если бы все эти разговоры оказались правдой.
— Дедушка, — прошептала Шерон, едва сдерживая слезы, — ох, дедушка! — «Я так боюсь, — чуть не сказала она. — Мне так страшно». Но это была только ее ноша. Она могла бы освободиться от нее, предотвратить то, что должно случиться с ней через две ночи. Но она сама решила, что не может пойти на поводу у страха. Значит, остается только носить этот страх в себе. Она не знала, что больше ее пугает — воспоминание о тех мужчинах с мешками на головах, ужасных в своей безликости, или что ее бросят на землю, свяжут и исхлещут плетками.
У нее снова перехватило дыхание. Лучше бы ей рассказать все Александру. Ох, Боже милостивый, почему она не открылась ему? Ведь он может вмешаться, защитить ее. А она вместо этого вытянула из него обещание не выходить из замка ночью и не пытаться препятствовать «бешеным быкам».
И он пообещал ей.
Они с дедом уже входили во двор, когда услышали за спиной чей-то оклик. Шерон обернулась и увидела Оуэна.
— Шерон, — сказал он, пожав руку Хьюэллу, — извини, я был на собрании. Оно продолжалось дольше, чем я думал. Как у тебя дела?
Шерон не видела его со вчерашнего вечера, но она была уверена, что ему уже все известно. Она надеялась, что он придет раньше, сразу после работы. Но у него было собрание. Собрание для него важнее, чем ее беда, подумала Шерон. Отчасти это даже утешило ее, снимая с нее часть вины перед ним.
Она молча кивнула.
— Пойдем в дом, парень, — сказал Хьюэлл. — Что мы, безумцы — толковать здесь под дождем?