— Куда он уехал?
У Галерана на коленях, уцепившись за два пальца, лежала Доната.
— Не знаю.
— Он вернется?
— Не сказал.
— Если не вернется, кому-то придется найти и убить его.
— Этим придется заняться тебе, любовь моя. Я жажду мира и покоя.
Два дня спустя Алина, мужественно старавшаяся вести себя как обычно, шла через двор к коптильне за рыбой для Мэри. Вдруг чьи-то сильные руки схватили ее и потащили в темный амбар.
Тесно прижатая спиною к твердому, как камень, телу, она безошибочно узнала, кто это, поняла чутьем прежде, чем дошла умом, и ее тело тут же охватил жар.
Но если этот негодяй полагает, что ее можно вот так легко взять на испуг…
Перед глазами Алины замаячило что-то очень странное.
Мигом позже, приглядевшись, она поняла, что это виноградная гроздь, которую Рауль держит в руке. Никогда прежде она не видела настоящего винограда, но в доме Хьюго вырезанные на притолоке грозди украшали вход, и он сам охотно рассказывал ей о диковинных плодах.
— Увы, не из Гиени, — шепнул Рауль, — но даже в этой полночной стране кое-где на юге есть виноградники.
— Похоже на крыжовник.
— Боюсь, и на вкус тоже как крыжовник, — усмехнулся он. — Чтобы дозреть, им нужно еще несколько недель, но и тогда они ни в какое сравнение не пойдут с виноградом из Гиени. — И ухитрился, не выпуская Алину, поцеловать ее в уголок рта. — Потому что в Гиени ягоды округлые, сладкие и сочные, как ты.
Алина знала, что так поступать не следует, но все же чуть повернула голову, чтобы Раулю легче было дотянуться до ee губ. От радости ей хотелось плакать.
Он не уехал.
Он не снял кольцо осады, пока у нее не появилось случая сдаться. Уже давно, много дней она готова была сдаться, но если он хотел поухаживать за ней еще немного, не имела ничего против.
— Спасибо тебе за цветок, — пробормотала она, касаясь губами его губ.
— Так что же, это кухонная любовь? Чтобы отблагодарить?
Алина хотела было возразить против слова «любовь», но передумала. Пусть. Ведь это правда.
— Я пытаюсь увидеть то, что за подарком.
И повернула голову еще немного, так что теперь ее губы были почти совсем доступны его губам.
Он не заставил себя ждать и поцеловал ее — легко, но открытыми губами.
— И что же ты видишь, моя Химена?
От того, как он назвал ее, у Алины заколотилось сердце.
— Человека, который, верно, и впрямь сильно меня любит. Только не знаю, почему.
Его брови взметнулись вверх.
— Ты считаешь себя недостойной любви?
— Нет, не считаю.
— Тогда почему сомневаешься?
— Я боюсь, что угаснет то, что влечет меня к тебе… Но я уже буду в Гиени, покинутая и одинокая.