И день ее рождения в этом году был словно днем победы. Фрида, нарядная, хорошенькая, сидела рядом с Александром Борисовичем во главе стола. Съехались друзья, навезли подарков. С утра пришел Корней Иванович и поднес Фриде куплет:
От Москвы и до Аляски
Мне один соперник - Раскин.
За столом я сидела от Фриды по левую руку, и между нами не колебалась в колбе таинствен-ная бесцветная ядовитая жидкость, а стояли обыкновеннейшие бутылки с вином. На полу и на подоконниках корзины с пышными цветами - вот эти корзины были, пожалуй, чем-то смутно неприятны, словно они напоминали о будущем, об ином - неизбежном - торжестве... Сергей Львович Львов (никто еще не знал, что через полгода он будет именоваться секретарем комиссии по литературному наследию Ф. Вигдоровой), Сергей Львович Львов исполнил рассказ о том, как, начитавшись Фридиных книг и статей, он дал себе слово никогда больше не проходить равнодуш-но мимо чужой беды - и какие смешные, неуместные и вредные последствия имело это решение. Все смеялись, и Фрида больше всех.
...У Люши в магнитофоне живет Фридин голос. Сначала песни, потом письмо... Это письмо Оттена к Фриде (не настоящее, а сочиненное Сашей и ею самой) есть, в сущности, веселая издевка не только над деловитым Оттеном, дающим Фриде разнообразнейшие и по большей части неиспо-лнимые поручения, но и над нею же, над ее собственными постоянными хлопотами: добиться, чтобы Надежда Яковлевна Мандельштам была прописана наконец в Москве; чтобы одна перевод-чица была принята в жилищный кооператив; чтобы в плане издательства "Советский писатель" была восстановлена книга одного уважаемого литератора, чьими-то интригами из плана вытеснен-ная; поддержать своей рецензией молодого поэта; достать "Братья Маугли" для внука Бориса Леонидовича и т. д. и т. п. до бесконечности...
Вот что в виде оттеновского письма читает нам Фридин голос:
"Дорогая Фрида!
Должен Вам сообщить, что Вы меня удивили, и неприятно удивили. То я звоню, у Вас ячмень, то лихорадка... Этак у Вас завтра вскочит на левой пятке чирей, а из-за этого дела будут стоять: Манолис Глезос до сих пор в заключении. В артиллерийском училище в городе Калинине (Тверь) теорию воздушной стрельбы преподают невежды, которые не читали даже Кафки.
Затем, Фрида, ведь я не раз напоминал Вам, что Гюго хотел, чтобы после его смерти Париж переименовали в Гюгополис. Почему это еще не сделано? Это небрежность, и непростительная. Этого надо было добиться хотя бы ради памяти старика. Париж в трансе.
......................................................................