Но в отличие от большинства собратьев по ремеслу Натли не было суждено испытать ужасы преждевременной смерти на виселице. Невероятно привлекательная внешность, прекрасные манеры и изысканная речь, которые он перенял у самых лучших клиентов своей матери-проститутки, часто позволяли ему выдавать себя за джентльмена, и он занимался тем, что выполнял щекотливые поручения и делал грязную работу, до которой истинный джентльмен не смел опуститься.
Натли скользнул взглядом по предложенному ему жесткому стулу в углу комнаты и, с вызовом посмотрев на хозяина, занял более удобное кресло перед камином. И хотя лорда Кэристона переполняло негодование, этот дворянин, сын аристократов, ведущих свое происхождение от победителей при Гастингсе, был слишком труслив и побаивался такого опасного человека, как Натли. Не желая, чтобы ему самому свернули шею, как рождественскому гусю, лорд Кэристон успокоил свою гордость тем, что, налив себе бренди, не предложил выпить своему гостю. Сейчас годилось и такое маленькое унижение.
— Не помню, чтобы посылал за тобой, Натли.
— Простите меня, ваша милость, что пришел без приглашения. — Натли был вежливым негодяем. — Я только что получил кое-какие известия о ней и подумал, что вам следует о них знать.
Лорд Кэристон кивнул, показывая, что слушает.
— Она нашла покровителя.
Слова доходили до лорда медленно, как и потребляемое им превосходное бренди. Но, когда он осознал услышанное, оно не доставило ему удовольствия. Вот если бы она искала помощи у члена высшего общества, то это был бы лишь вопрос времени, когда она…
— Кого? — прошептал он, со страхом ожидая ответа.
Натли рассмеялся, что с ним случалось очень редко, но этим он успокоил его милость, который решил, что не все еще потеряно.
— Графа Эшлина.
Откинувшись на спинку кресла, Кэристон пожалел, что не может разделить веселья Натли.
— Что, черт побери, связывает их?
— Я занимаюсь этим.
— Этого недостаточно, — резко ответил Кэристон, забыв о своем страхе перед человеком, сидевшим напротив.
Натли внимательно посмотрел на него.
— Нечего беспокоиться. Я справлюсь. Как я слышал, этот Эшлин — тряпка.
— Если бы ты действовал правильно с самого начала, мы бы сейчас это не обсуждали.
Натли не рассердился, а только пожал плечами.
— Это вы хотели разрушить ее дело. Если бы мы поступили по-моему в самом начале, ее бы тут не было, и вам не о чем было бы беспокоиться.
Выражение отвращения на лице Натли напомнило маркизу собственного отца, на лице которого тоже часто появлялось такое выражение, когда он хотел показать, что сомневается, хватит ли у сына духа сделать то, что необходимо.