И впервые Джед подумал о том, что все складывается не так уж плохо.
Прежде он никогда не спал в одной постели с женщиной. Он никогда прежде не раздевался донага в присутствии женщины и никогда не прижимался к женщине обнаженным телом. И никогда ни с кем не испытывал того, что испытал прошедшей ночью с Элизабет.
Однако он опасался, что был с ней слишком груб. Ведь она такая нежная и хрупкая, и ей так легко причинить боль… И все же Элизабет не плакала, как другие утонченные леди, – о слезах ему доводилось слышать. И не кричала, как, впрочем, и в первый раз.
Но в следующий раз он будет с ней нежнее – во всяком случае, попытается.
Мысль о „следующем разе“ так взволновала Джеда, что на лбу его выступила испарина. Лошади передалось волнение всадника, и Джеду пришлось ее успокоить.
Но как могло случиться, что эта женщина полностью завладела его мыслями? Что произошло с ним прошедшей ночью? Ведь подобного прежде не случалось…
Прежде бывало нечто… необходимое мужчине. А потом он забывал об этой женщине. Но с Элизабет не наступало пресыщения. И он постоянно думал о ней, не забывал о ней ни на минуту.
Джед въехал во двор и осмотрелся. Однако не увидел Элизабет.
Но где же она? Должно быть, в хижине. Краем глаза он заметил ее нижние юбки, сушившиеся на веревке, и тотчас же ощутил прилив крови к лицу и шее.
Джед подошел к друзьям и спросил:
– Где Элизабет?
Дасти опустил молоток и ответил:
– Она уехала.
– Это ни на что не похоже. Впервые видел такое, – пробормотал Скунс, забивая гвоздь.
Джед нахмурился:
– Куда уехала?
Дасти мотнул головой, указывая на восток:
– Туда, где плакучие ивы. Она сказала, что пробудет там недолго.
Джед выругался и резко повернулся в седле. В следующее мгновение он уже мчался к холму.
Воздух Техаса казался удивительно бодрящим. Июньское солнце заливало землю своим благодатным светом, в воздухе не чувствовалось влажности, к которой Элизабет привыкла в Алабаме. И не слышно было лая собак, не громыхали колеса. Лишь тихонько шелестели травы на лугу.
У подножия холма протекал ручей, прозрачная вода которого была пронизана солнцем до самого дна. Элизабет привязала коня к одной из ив, росших у берега ручья. Луг, заросший маргаритками, оказался именно таким, каким его запомнила Элизабет, – это были ослепительно желтые цветы с черными сердечками.
Положив шляпку и перчатки на траву возле дерева, Элизабет нашла палочку с заостренным концом и принялась копать ею землю. Оторвав несколько полос влажного мха, чтобы обернуть им корни цветов, она направилась к маргариткам.
Увлеченная своим занятием, Элизабет не услышала топота копыт и увидела всадника лишь после того, как сильная мужская рука схватила ее за плечо. Но, очевидно, чудесный солнечный день подействовал на нее столь умиротворяюще, что она даже не заметила, насколько муж разгневан.