– Что все это значит?
Он подошел к камину и стал ворошить угли, радуясь, что она не видит самодовольной улыбки на его лице.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – пробормотал он.
– Я говорю о том, что ты ринулся в эту комнату, как будто за тобой гналась свора собак, – сквозь зубы сказала она. – Я говорю о своей несуществующей усталости, о твоем внезапном порыве скрыть меня от глаз людских. – Роберт с удивлением услышал муку в ее голосе. – Если ты меня стыдишься, ради Бога, так и скажи. Я могу скрыться, я к этому привыкла и могу это принять, если так надо. Но ты не должен в одну минуту быть добрым и понимающим, а в следующую – грубым и резким, из-за того что не можешь вынести, что люди видят твою слепую… жену.
Роберт застонал, кинулся к ней, подхватил на руки и прижал к сердцу.
– Имоджин, все было не так! Я могу объяснить…
– Попробуй, – сказала она с вызовом, хоть и приглушенным голосом, потому что голова упиралась ему в грудь.
Он вздохнул, потерся подбородком о ее волосы, вдыхая их аромат.
– Мужчины на тебя смотрели, было видно, что ты им нравишься. – Роберт закатил глаза. Неубедительное объяснение. Сказанное вслух, оно показалось еще хуже, он почувствовал отвращение к себе.
Он ждал взрыва, которого заслуживало подобное ослиное заявление, и, когда ничего не случилось, рискнул посмотреть на нее. Если бы его все еще не сжигала ревность, он бы засмеялся при виде недоумения на лице Имоджин.
– Ты ревновал?
– Может быть, – буркнул он.
Ее глаза широко раскрылись, на лице появилась улыбка. Улыбка перешла в смех, Имоджин хохотала, держась за бока.
– Неужели правда? Не можешь же ты ревновать! Твои мужчины смотрели наледи Калеку! – Ее охватил еще один приступ смеха.
– Имоджин… – предупредил Роберт.
– Извини, извини. – Она умоляюще вскинула руку. – Я забыла, что не должна так говорить, но признайся, ведь это смешно – ревновать леди Ка… меня.
– Ты могла бы заметить, что мне не смешно, – сквозь зубы сказал он.
– Да. – Она старалась взять себя в руки, но ей не удавалось. – Но пойми, что я нахожу это забавным. Кто бы мог подумать, что ты будешь ревновать? – Секунду она продержалась, но потом опять разразилась злым смехом.
Роберт грубо прижал ее к себе и заглушил смех поцелуем, толкнулся языком в восхитительно полные губки, и Имоджин сразу же открыла рот, впуская Роберта, а он постарался оставить несмываемую печать жара своего дыхания.
Развлечение превратилось в желание, Роберт потащил ее к кровати, Имоджин на ходу снимала с него одежду. Они упали поверх покрывала, задыхаясь, Роберт поднял голову и посмотрел в раскрасневшееся лицо Имоджин. Он поймал ее в паутину желания, но ему было этого мало, он хотел, чтобы в пылу страсти для нее перестал существовать весь мир.