— А я? — удивился Пузырек. — За что должен был отвечать я?
— За напитки, за воду — ее количество, качество и сохранность, — серьезно ответила Маша. — А я не собираюсь взваливать на себя ответственность за все, кроме машины. Вот поэтому я и не стала пока разрабатывать никаких маршрутов и даже мечтать. Мне все это показалось слишком тяжелым…
Говоря так, Маша перевернула лопаточкой румяный омлет прямо на большое блюдо и разделила на три ровные части, которые разложила на тарелки.
— К тому же вы забыли, наверно, о том, что за нами попросили присматривать Ларису. Вы подумали, под какой удар мы подставим ее, когда она обнаружит наше исчезновение? Ведь о том, чтобы посвятить ее в наши планы, не может быть и речи!
Сергей, молчавший все это время, придвинул к себе тарелку и, покачав головой, сказал:
— Тогда я поеду один. Машина у меня готова, деньги на бензин я копил весь год, тушенку куплю, палатка есть… Вот только одному как-то… — И он, с трудом подавляя в себе желание раскиснуть прямо на глазах у кормившей его Маши, вдруг неожиданно отодвинул от себя тарелку. — Ну ладно, я пошел. Если до вечера не соберетесь, я поеду один. А что касается вашей соседки, то ты же сама, Маша, говорила: люди искусства сильно отличаются от простых смертных. Я бы на вашем месте нашел слова, чтобы убедить ее в том, чтобы она позволила вам поехать со мной. Тем более что мы с ней более-менее знакомы.
И как бы в подтверждение его слов за дверью послышался звон ключей, довольно громкие шаги и хлопанье дверей.
Маша кинулась к двери, открыла ее и замерла, прислушиваясь к доносящимся из соседской квартиры звукам. Приложив палец к губам, она вся обратилась в слух. У Ларисы был гость, мужчина, который довольно громко и бесцеремонно разговаривал с ней. Да что там — кричал на нее! Сначала слов было не разобрать: мужчина говорил тише, но словно доставляя каждым своим словом боль женщине.
«Учит роль», — прошептала Маша, в душе восхищаясь тем, насколько творчески и самоотверженно Лариса отдается искусству. Она не забыла слова Сергея о том, в каком виде он встретил ее соседку на улице.
Но чуть позже Лариса уже рыдала, совсем натурально, приговаривая одни и те же слова: «Это не я, вы меня с кем-то спутали. Я не хочу туда лететь, я там никого не знаю. У меня на носу премьера… На мне двое детей, кто за ними присмотрит?..»
Дверь, ведущая в коридор, была открыта, и то, что происходило в квартире Ветровой, мальчишки тоже могли слышать.
— Что-то мне не верится, что она учит роль, — сказал Сергей тихо, продолжая слушать и боясь пропустить хоть слово. — Разве можно так натурально рыдать?