— Итак, Грэнвилл, вот что ты называешь дружбой.
Джордж, маркиз Грэнвилл, послал коня вперед. Рука взмахнула в воздухе словно в знак протеста:
— Уильям, я пришел сюда не враждовать, но…
— Хватит оскорблений, Грэнвилл! — гневный выпад оборвал маркиза на полуслове. — Я отлично знаю, зачем ты сюда явился, и ты заплатишь за это — ты и твои наследники! Клянусь кровью Христовой! — И Декатур поднял руку, в которой тускло блеснул серебром заряженный пистолет.
Над крышей с бешеным гвалтом взметнулась в воздух стая грачей, перепуганных звуком выстрела, разорвавшим тишину. Уильям Декатур, граф Ротбери, рухнул на ступени крыльца собственного дома. Под его головой растекалась темная густая кровь. Широко распахнутые глаза, лишенные жизни, все еще смотрели на круживших в небе грачей, на легкие облака, на робкий проблеск первой звезды.
Вперед выступил солдат с ярко пылающим факелом в руке. Он небрежно перешагнул через бездыханное тело и швырнул факел в проем двери.
Джордж Грэнвилл так и не шелохнулся в седле. Он приехал сюда, чтобы исполнить королевский приговор со всей возможной мягкостью, чтобы помочь своему другу избежать самого худшего. Но его благие намерения пошли прахом.
Граф Ротбери лежал мертвый на крыльце охваченного пожаром дома, а его наследник, восьмилетний мальчишка, обречен скитаться вне закона, с бременем кровной мести, слишком тяжким для детских плеч. Но Джордж Грэнвилл знал, что рано или поздно мальчишка станет мужчиной. Руфус Декатур — достойный сын своего отца.
1643 год
Шотландия, Эдинбург
В тесной, лишенной окон каморке плавали облака густого, смрадного дыма. Он поднимался от еле тлевшего очага, устроенного прямо на полу. Скрюченная старуха мешала варево в котелке и непрерывно кашляла, и только эти сухие, резкие звуки нарушали ватную тишину. Там, снаружи, мертвую белую землю наглухо закутал толстый снежный покров, а со свинцово-серого неба падали все новые снежинки.
Узел лохмотьев, прикрытый вонючим, побитым молью одеялом, застонал и заворочался, хрустя соломой, наваленной прямо на пол.
— Женщина, бренди!
Но старуха лишь покосилась через плечо и смачно сплюнула в очаг. Плевок зашипел на горячих углях.
— Твоя девка пошла за ним. Хотя помереть мне на этом месте, коли я знаю, чем она за него платит.
Человек в углу опять застонал. Из-под одеяла выпросталась тощая рука, и Джек Уорт с трудом приподнялся на локте. Слезившиеся глаза скользнули по темной от дыма комнате. Не обнаружив в ней никаких перемен, Джек бессильно рухнул на вонючую слежавшуюся солому, давно уже не защищавшую от холода костлявое изможденное тело.