Может, к этому времени выяснится, что у тебя сохранились какие-то остатки здравого смысла, – прошипел он перед тем, как вылететь из комнаты.
Она с размаху плюхнулась на кровать, шмыгнув носом, как последняя дурочка, мечтающая о том, чтобы провинившийся любовник схватил ее в объятия и молил о прощении. Ну... или хотя бы сказал что-то насчет фресок, прежде чем сбежать. Он наверняка успел их увидеть. Вчера она нашла в почтовом ящике конверт с чеком, выписанным Эйприл. И все. Никакой записки. Ясно, что они посчитали фрески гнусной мазней. Так она и знала. Но в глубине души надеялась, что этого не произойдет.
Дин решительно шагал по устланному розовым ковровым покрытием коридору. Пока он с наслаждением представляет, как лучше свернуть Блу шею, не придется думать о том, какой сволочью он оказался. Противно сознавать, что он ни за что ни про что оскорбил Блу. Она искренне верила, что он постыдился представить ее друзьям, но это было не так. Если бы парни нашли время поговорить с ней вчера, вместо того чтобы третировать как служанку, наверняка бы влюбились все до одного. Но Дин не хотел, чтобы кто-то – особенно товарищи по команде – обсуждал столь глубоко личную тему, как связь с Блу, бывшую еще совсем хрупкой. Черт, да они знакомы меньше двух месяцев!
А теперь она собирается бросить его. Он с самого начала понимал, что не может на нее рассчитывать. Но после того, как обошелся с Блу вчера, не так-то легко свалить всю вину на нее.
Он уже стал спускаться, как неожиданно вспомнил слова Ниты. Старуха любила сталкивать людей лбами, но по-своему, хоть и несколько странным образом, заботилась о Блу. Поэтому Дин повернулся и пошел обратно. В ванной Блу были розовые стены, розовый кафель и розовая душевая занавеска, разрисованная бутылками шампанского. Влажное полотенце криво повисло на вешалке. Он встал на колени перед раковиной, открыл дверцу шкафчика и уставился на обернутую в целлофан коробочку, лежавшую прямо перед ним. Сзади послышался дробный перестук шагов.
– Что ты делаешь? – выдохнула она.
Осознав, что находится в коробочке, он побелел как полотно, схватил коробочку и медленно встал.
– Не смей это трогать! – крикнула она.
– Ты сказала, что принимаешь таблетки.
– Так оно и есть.
Они еще и резинками пользовались. Разве что раза два забывали...
Он уставился на нее. Она молча смотрела на него: сплошные огромные глаза и бледное маленькое личико. Он протянул ей тест на беременность.
– Полагаю, это не для Ниты.
Она попыталась сделать привычно упрямую гримасу, но ничего не вышло. Длинные ресницы веерами легли на щеки.