Он поднял с сена свой смокинг, пригнулся, чтобы не задеть головой балки, добрался до лестницы и скрылся внизу.
Мелисанда так и осталась сидеть на сене, время от времени поднося кончики пальцев к своим губам. Ей уже приходилось целоваться с мужчинами — обычно это случалось на балу, где-нибудь в темном уголке, но ни один из этих поцелуев нельзя было сравнить с сегодняшним, неспешным и чувственным. Не говоря уже о том, что ни разу в жизни она не лежала вот так, с распущенными волосами, тесно прижавшись к мужчине и ощущая на себе его ласки.
Как во сне, она провела рукой по шее. Его ладонь лежала у нее на груди, и кончиком пальца он щекотал ее чуткую кожу. Это воспоминание разбудило жаркую волну наслаждения, прокатившуюся по всему телу. Вот и в тот миг, когда она еще не совсем проснулась, ей вдруг захотелось, чтобы дерзкая рука проникла к ней под платье. Она даже представила, как прижимается к нему все сильнее и отвечает на его ласки — жадно и страстно, чтобы под конец принять его в себя.
Оторопело тряхнув головой, Мелисанда вскочила, чуть не стукнувшись головой о низкую крышу. Какой позор! Вот почему юным невинным девицам не полагается оставаться наедине с неженатыми мужчинами! Ее ужаснула мысль о том, что он навел на нее какие-то темные чары, чары чувственности и разврата. Страшно было даже представить себе те возмутительные вольности, которые могла бы допустить Мелисанда, если бы не пришла в себя в самый последний момент!
Но тело, изнывавшее от неутоленной страсти, все еще помнило прикосновение горячей сильной руки и теплое дыхание у нее на шее. Мелисанда поразилась тому удовольствию, с которым воспринимала его близость всего несколько минут назад.
От возбуждения ее щеки горели как в огне, и девушка прижала к ним ледяные ладони. К чему это могло привести? Словно отвечая на вопрос, воображение услужливо нарисовало Мелисанде, как он снимает с нее платье, как ласкает ее повсюду, — и у нее перехватило дыхание.
Она подхватила с сена свой плащ и отряхнула его как можно тщательнее. Затем уселась поудобнее, вытащила из волос оставшиеся шпильки и попыталась избавиться от набившихся в них за ночь соломы и трухи. Попутно она отметила про себя, что именно это и служит бесспорным признаком развратных наклонностей у некоторых молодых служанок. Как-то ей довелось подслушать разговор поварихи и ее помощницы. Повариха сказала, что им пришлось дать «от ворот поворот» одной из горничных за то, что она повадилась «кувыркаться на сеновале с одним бесстыжим конюхом». Тогда Мелисанда пропустила эти слова мимо ушей — подумаешь, какая-то горничная! Но теперь ей стало интересно… что именно чувствовала та девушка? Испытала ли злополучная служанка тот же всплеск наслаждения и желания, что посетили ее этим утром? Внезапно ей стало жаль ту неведомую девицу, а в следующее мгновение она испугалась за себя.