– Какое грязное болото!
Мы с Сьюзан переглянулись, посмотрели на него и почти одновременно рассмеялись.
– Слушай, ты забыл слово «деревья», но помнишь «болото»? – я с трудом подавила смех. – Ну, разве я не говорила тебе, что в первую очередь люблю тебя за твой ум?
Не в силах сдерживаться, я обняла и поцеловала его. Майкл поцеловал меня в ответ, уставился на мрачное серое небо и объявил:
– Ватное одеяло!
Наступал Новый год...
Конец старого года доставил мне много радостей, а начало нового, я уже точно знала, будет мне ненавистно. Ни бокала шампанского, никаких вечеринок, никаких танцев до рассвета.
К восьми вечера мы с Майклом уже были в постели, потерявшись под кучей одеял. Мы сомкнули наши объятья и были готовы опять заняться любовью.
На следующий день заглянула Холли, принесла шоколад. Потом заявилась Доди, вся еще кипевшая от новогодних переживаний. Они так и выплескивались из нее в виде сумбурного рассказа о только что закончившемся свидании. Она болтала об их с Майклом коллегах по банку – я их не знала, а Майкл, увы! не мог припомнить. Но никто изо всех наших визитеров не подавал вида – что в действительности происходит. Мне все казалось, что он не выдержит и в один момент взорвется: «Извините меня, но хоть кто-нибудь понимает, что я умираю?» Однако Майкл только угрюмо прислушивался, даже не стараясь хоть как-то поддержать разговор. И лишь когда Доди, прощаясь, поцеловала его и произнесла: «До свидания, до скорого свидания!» – у него на глазах выступили слезы.
А потом мы занимались любовью. Ночью. Утром.
Часа за два до планировавшегося отъезда объявилась моя вторая сестра, Мадлен, позвонившая, что она с детьми уже собирается к нам в гости. Муж, к сожалению, не может их сопровождать – сами, понимаете, похмелье!
Мадлен не видела Майкла уже несколько лет. И поэтому мне был даже слегка непонятен тот минутный шок, который она испытала, встретившись с ним теперь. Но мгновенное замешательство прошло, и она, ослепительно улыбнувшись, громко чмокнула его в щеку, принявшись тут же стирать следы помады.
А бедный Майкл в эти минуты судорожно цеплялся за ее розовую шелковую блузку, стараясь удержать равновесие. Интересно, кто ее надоумил вырядиться так, будто она собралась в театр?
Ее сыну не было еще и четырех, когда он в последний раз видел дядю Майкла, теперь он уже ходил в школу.
– Привет! Помнишь меня? – обратился к нему Майкл.
– Привет! Помнишь меня? – тут же передразнило его дитя, не представляя себе, каким трудным для Майкла был даже этот невинный вопрос.
Второму чаду моей сестрицы было только четыре. Он стоял рядом со своим старшим братцем и мило улыбался. Похоже, Мадлен провела с ними разъяснительную беседу, запретив лишний раз открывать рот. А то наговорят еще лишнего!