Милостивый Боже, ему нужно срочно уносить ноги из Шотландии. Он становится до отвращения романтичным.
— Хорошо, Эмма, — сказал наконец Джеймс, скрестив на груди руки. Он тщательно подбирал слова, сознавая, что она настороженно наблюдает за ним, совсем как ее кошка, притаившаяся в темном углу гостиной. — Я вижу, тут ты не уступишь.
Почудилось ему или Эмма действительно испытала облегчение, но ее упрямо вздернутый подбородок чуточку опустился.
— Да, милорд, — серьезно ответила она.
Итак, они зашли в тупик. В этом вопросе, во всяком случае. Но остается другое… эту тему Джеймс не стал бы поднимать, не считай он это своим долгом. К сожалению, у него нет выбора.
— Эмма, — сказал он, — поговорим о Стюарте. Она с любопытством взглянула на него.
— О Стюарте? — Ее лицо вдруг приняло вызывающее выражение. — Честное слово, милорд, я рассказала вам все, что…
— Постой. — Джеймс поднял руку, останавливая ее. — Я спрашиваю не о его смерти. Я имею в виду… его похороны.
Глаза Эммы округлились, как два блюдца.
— Его похороны?
— Да. Где его могила? Я обращался к преподобному Пеку, но он оказался не в состоянии сообщить мне, где похоронен Стюарт. И я подумал, что…
— Потому что преподобный Пек не знает, — поспешно сказала Эмма. Пожалуй, слишком поспешно. — В то время умерло множество людей. Преподобный Пек не смог присутствовать на похоронах Стюарта. Я не могла даже…
— ..похоронить его на церковном погосте, — закончил за нее Джеймс. — Да, Эмма, я знаю. И, откровенно говоря, я благодарен тебе за это. Если уж выбирать между братской могилой и неосвященной землей, то лучше последнее. В любом случае это не имеет значения, поскольку я думаю — и уверен, ты согласишься со мной, — что ему будет лучше в Денемском аббатстве.
Эмма недоуменно подняла брови:
— В Денемском аббатстве? Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, — медленно произнес Джеймс, — что собираюсь перенести туда останки Стюарта, в наш семейный склеп.
Брови Эммы резко опустились и сошлись на переносице.
— Зачем?
— Там его истинное место, Эмма, — объяснил Джеймс. — Он должен покоиться рядом со своими родителями. Не сомневаюсь, они бы хотели…
— Нет! — скорее выдохнула, чем сказала Эмма. Но Джеймс явственно ее расслышал. И увидел, что она внезапно побледнела.
— Эмма, — сказал он, потрясенный ее видом. — Тебе плохо? Может, принести воды? Вот, выпей вина…
Но Эмма, вцепившаяся в спинку ближайшего стула так, что побелели костяшки пальцев, казалось, его не слышала.
— Нет! — воскликнула она, замотав головой так отчаянно, что ее локоны затряслись. — Это невозможно. Нет!