Остен со стоном прижал ее к себе, ощутив каждый изгиб ее нежного тела под тонкой ночной рубашкой.
Она была ошеломлена, почувствовав, что он весь дрожит.
Что это? Желание? Казалось невероятным, что этот мужчина, столь совершенный, мог пожелать ее, скромную Ханну Грей.
Он провел языком по ободку ее губ.
– Открой рот, Ханна, – пробормотал он, – дай мне попробовать тебя изнутри.
Эта мольба была такой опьяняющей, такой грешной и такой прекрасной.
Она открылась ему и ощутила, как сильно он ее хочет.
Он изучил ее рот, губы, кончик языка, заставляя ее изнывать от желания.
Она так сильно сжала пальцы, что булавка впилась ей в руку.
Ей показалось, что Данте коснулся ее затвердевших сосков.
– Ханна, – выдохнул он, скользя ладонями по ее телу. – Ханна... Ханна... Ханна...
Девушка застонала, ей хотелось, чтобы он обхватил ладонями ее грудь, хотелось чего-то большего...
Ханна вздрогнула, когда он стал ласкать ее грудь и обхватил губами сосок.
– О... О, пожалуйста, – взмолилась она. – Я не вынесу этого.
– Не уходи от меня, Ханна. Я не причиню тебе боли, как он, – пообещал Остен.
Он? Кого Остен имеет в виду? И тут ее осенило. Данте уверен, что Пип ее сын, что она спала с другим мужчиной и позволяла ему делать все, что делал с ней Данте. Он хочет взять ее к себе в постель и снять с нее ночную рубашку, чтобы между ними не осталось ничего, кроме ее лжи.
И о чем только она думала, позволив ему обращаться с ней подобным образом? Разве ее положение и так не было рискованным? Она запаниковала.
– Пожалуйста, прекратите!
Он прервал поцелуй и отпрянул от нее, пораженный. Будто очнулся от волшебного сна.
Что он о ней думает? После того как она повела себя так недостойно... Но она не может сказать ему правду.
«Я никогда не была в постели с мужчиной... меня никогда не целовали, пока ты...»
– Я сожалею о случившемся, – произнесла Ханна, поднеся руку к губам, все еще дрожавшим от его поцелуев.
– Не могу сказать то же самое, Ханна. Я не мог не прикоснуться к тебе. Да и ты, по-моему, была не против.
Она ничего не сказала. Ей и не нужно было ничего говорить.
Он все понимал, словно заглянул ей в душу.
Он стоял, словно зачарованный, глядя ей вслед, когда она уходила.
Кто бы мог подумать, что под убогой одеждой эта колючая, острая на язык Ханна скрывает тело, при виде которого у любого мужчины потекут слюнки? И все же было что-то более глубокое, чем просто красота лица или тела, от чего сердце Данте дрогнуло. Эту загадку ему предстояло разгадать.
– Ханна! – остановил он ее. – Я никогда тебя не обижу. Ты веришь?
Она остановилась, опершись изящной рукой о дверь и повернувшись ровно настолько, что он смог увидеть ее грудь, от которой дух захватывало.