Майк втайне испытывал чувство ревности, когда видел Елену с Джином, но виду никогда не подавал: он считал, что настоящий мужчина не имеет права терять над собой контроль.
И сейчас, когда отец словно оправдывался перед ним, Майк думал лишь о том, чтобы сдержаться, не расплакаться по-мальчишески, не кинуться к отцу и не сказать ему, что он, Майк, все сделает, все, что скажет отец, только не надо вот так, не надо оправдываться… отец не должен быть таким.
Но лицо Майка было спокойно. И отец ходил по кабинету, опустив глаза, и его сапоги тонули в ворсе ковра, как во мху высохшего болота.
— Поверь мне, иного пути нет, — говорил отец теперь уже подчеркнуто ровным голосом. — Насилие всегда претило мне. Но мы с тобой… (он взглянул сыну в лицо) сами стали жертвами насилия. Мои плантации создавались годами. Для них вырубались джунгли, проводились отводные каналы. Я научил этих черных ухаживать за гевеей. Я!
Фред Браун остановился. Он был бледен от ярости. Таким Майк тоже видел его впервые.
— Там, на охоте, — продолжал отец, — эти болтуны вроде Крюгера посмели меня упрекнуть в бездеятельности. Им мало тех тысяч, которые я вложил в…
Он внезапно осекся, затем глубоко вздохнул. Глаза его потеплели, тяжелая рука легла на плечо Майка.
— Ты должен быть там, сынок. Португальцам не хватает преданных людей, солдаты — сброд, а наемники… — Он махнул рукой. — И «Союз» решил, чтобы наша молодежь тоже взяла оружие. Вам пора взрослеть, В конце концов, это борьба за жизнь. Дарвин прав — побеждает и выживает сильнейший. Впрочем…
Браун-старший помолчал, словно раздумывая над чем-то. Затем продолжал твердым голосом:
— Ты поступишь в подчинение к майору Хору. Я велел ему позаботиться о тебе.
Сколько времени прошло с момента этого разговора? Всего лишь несколько недель? Или, может быть, целая вечность? Португальцы умели обучать «командосов» — инструкторы из стран НАТО знали свое дело.
И вот первая группа десантников, начиная операцию «Сарыч», шла к предместью Габерона, столицы Боганы, города, в котором Майк родился и вырос.
Майк с детства увлекался моторными лодками. Желтая лагуна была для этого идеальным водоемом, и Майк уверенно мог пройти по ней в любую погоду, даже ночью. Неясные тени на берегу говорили ему больше, чем маяки, легчайшее движение воздуха подсказывало путь в темноте по изгибам лагуны, от которой поднимались тяжелые, душные испарения.
Течение здесь постоянно менялось — то в одну сторону, то в противоположную — в зависимости от прилива и отлива. Порой оно было таким сильным, что даже легкие, узкие африканские каноэ с трудом могли идти против него. Песок засыпал фарватер, и каждое утро африканцы-смотрители сновали по лагуне, отмечая длинными шестами, воткнутыми в дно, путь для небольших катеров, таскавших плоскодонные баржи.