Из кварталов Лондона её, естественно, привлекал больше всего Бейсуотер. Никто не знал лучше тёти Кэрри, что Бейсуотер «видел, лучшие времена», а она ведь несколько гордилась тем, что тоже знавала эти лучшие времена.
Остатки аристократического величия Бейсуотера будили сентиментальный отзвук в её сердце и заставляли её склонять голову со смирением, не лишённым приятности. К тому же Линден-Плэйс было такое подходящее место: весною деревья здесь зеленели так нежно и пленительно на фоне линяло-жёлтой штукатурки старых домов, а улица одним концом упиралась в церковь, которая создавала должную атмосферу и приносила сердцу утешение. Тётушка Кэрри в последнее время стала ещё набожнее, и утренние и вечерние службы в церкви св. Филиппа, которые она усердно посещала, часто исторгали из её глаз сладостные слезы. С колокольни летел ввысь чистый и тонкий звон колоколов, на улице весело кричал развозчик молока, и из нижних этажей разносился запах жарившейся баранины. Дом миссис Гиттинс, № 104, в котором после тщательного обследования тётушка Кэрри выбрала гебе комнату, имел в высшей степени почтенный вид, и ванна была всегда чистая, хотя эмаль во многих местах треснула и откололась. Опустив в щель автоматической газовой колонки монету в два пенса, вы получали отлично нагретую воду, и, как и полагается в приличных домах, стирка в ванной комнате, была строго запрещена. Население дома миссис Гиттинс состояло исключительно из пожилых дам, если не считать одного молодого индуса, студента-юриста. Но даже и он, несмотря на то, что был цветнокожий, соблюдал в ванной безупречную чистоту.
Думая о многочисленных удобствах своего жилища, тётя Кэрри отвернулась от окна и обозрела комнату. Здесь она чувствовала себя уютно, окружённая всеми своими вещами, своими сокровищами. Какое счастье, что она никогда в жизни ничего не выбрасывала! Теперь комната вся обставлена и украшена дорогими её сердцу вещами. На столе — модель швейцарского шале, которую Гарриэт привезла ей из Люцерна сорок лет тому назад; резьба чудесная, а внутри — крошечные коровки. И подумать только, что однажды она чуть не отослала эту модель на благотворительный базар в Сент-Джемсе! А вот на ручке звонка, над мраморной полкой камина, висят три открытки, которые Артур прислал ей когда-то из Булони и которые она много лет тому назад сама вставила в картонные рамочки. Ей всегда нравились эти открытки, на них такие весёлые краски, ну и, конечно, иностранные марки, которые так и остались на оборотной стороне, со временем могут иметь некоторую ценность. А на другой стене — её собственная работа, выжигание по дереву, сделанное для дорогой Гарриэт четырнадцать лет тому назад. Очень хороши стихи, которые начинаются так: «Великий день, когда впервые ты узрела свет», и выжигание: ведь, она в своё время считалась мастерицей в этом деле.