Целую минуту они стояли, не отрывая взглядов друг от друга, напряженные настолько, что, казалось, даже в воздухе вокруг них пощелкивали электрические разряды. Ропот со стороны газетчиков и смущенное хмыканье Джона Незертона вернули Беатрис к реальности. Оглядевшись, она увидела, что Незертон, Присцилла, Ардис Герхардт и репортеры не отрываясь смотрят на нее. Выражение легкого удивления на их лицах сменялось выражением глубокого потрясения. Беатрис покраснела и постаралась успокоиться.
– У нас масса работы для юриста, и если штат предоставит нам такое право, то надо будет убедить законодателей. Я считаю, что мистер Коннор Барроу, как никто другой, сможет направлять наш банк в правовых вопросах. Ведь он, в конце концов, происходит из семьи банкиров.
Вены вздулись на его шее.
– Я не имею намерения...
– Отказаться от участия в кампании? Никто этого от вас и не ожидает. Мы ни в коем случае не стали бы мешать вашему избранию. – Она просто сияла от удовольствия. – Суфражистскому движению необходимо приобрести как можно больше друзей в конгрессе.
Незертон откашлялся; его наверняка раздражали и повышенное внимание, и похвалы, расточаемые его противнику.
– В самом деле, миссис фон Фюрстенберг, я полагаю, что здесь требуется справедливый подход...
– Полностью с вами согласна, мистер Незертон, – с улыбкой ответила она. – Мы будем рады видеть вас в составе членов правления банка.
Незертон начал было протестовать, но передумал, поймав устремленные на него выжидательные взгляды корреспондентов.
– Не могу отвечать за всю свою партию, но должен заметить, что лично я сочувствую женщинам.
Беатрис с триумфом посмотрела на репортеров. Она загнала в угол Коннора Барроу и получила все, что хотела: публичность для женского движения, поручителя, пусть и вынужденного, для своего банка и даже намек на поддержку со стороны его оппонента.
– Ну что ж, джентльмены, полагаю, сегодня мы достигли многого. Большое спасибо за то, что пришли.
Как только газетчики заторопились к дверям, Незертон надел шляпу и, мрачно извинившись, убыл на какую-то срочную встречу. Присцилла с подозрением смотрела на свою тетю, пока Ардис не предложила девушке последовать на кухню, где ее, возможно, заждались. Беатрис едва заметила, что все ушли. Все, что она сейчас могла видеть, – это угроза неминуемого взрыва на лице Коннора. И ее ничуть не удивило, когда он схватил ее за руку, затащил в ближайший кабинет и захлопнул за собой дверь.
– Что я, черт побери, вам сделал, – сжимая ее плечи, проговорил он, – что вы так сильно захотели меня уничтожить?