— Я поговорю с ее опекуном, — ответил Джон, имея в виду сэра Уильяма Горинга, державшего одну руку на Библии, а другую на бедре горничной. Где еще найти лучшего кандидата, способного подать пример добродетели безгрешного христианского брака!
Прошла зима, и в первые дни весны расцвели нарциссы. Мелиор Мэри, глядя на маленький табунок первых цветов в крытом саду, думала о замке Саттон и вспоминала золотистый ковер, простиравшийся так далеко, что не окинуть взглядом.
Но это время года, пробуждающее в крови первобытные инстинкты, тревожило Елизавету. Среди своей почты она нашла письмо, подписанное знакомой рукой ее опекуна, и, распечатав его, прочла: «Елизавета,
Мне сообщили обо всем, что вы совершили за последнее время, и я настаиваю на разговоре о воспитании Мелиор Мэри. Проклинать вас может только всевидящий Господь, но все же…»
Пространное послание в таком же духе занимало три страницы, и, дочитав его до конца, она почувствовала себя нехорошо. В обмен на свою свободу Елизавета должна была вернуть Джону Уэстону дочь. Недолго она пожила спокойно.
— Раз моя супруга не ответила на письмо, вы сами должны увидеть ее и потребовать возвращения Мелиор Мэри.
— Конечно, Джон, конечно.
Сэр Уильям Горинг похлопал себя по животу и слегка отрыгнул, надув щеки. Только что он великолепно отобедал с Джоном Уэстоном, который потчевал его различной дичью, вареной говядиной, пирогами с бараниной, фруктовыми желе и взбитыми сливками. Все это завершилось исключительным вином, а в качестве последнего штриха был предложен выдержанный портвейн и первоклассный табак.
Набив ноздри до отказа, он подумал, что никогда в жизни не испытывал такого удовольствия. И дело было не в еде и питье, и даже не в том, что его попросили увидеться с капризной подопечной и вразумить ее, хотя эта миссия была ему по душе — он обожал играть роль строгого судьи. Нет, больше всего Уильяму понравилась служанка — она принесла ему кувшин с горячей водой и позже должна была согреть постель. Именно эта пухленькая малышка с большими темными глазами и ниспадающими черными волосами заставила его погрузиться в приятные мысли. А как она многообещающе подмигнула, когда склонилась в реверансе, выражая свое почтение… Когда Уильям Горинг еще раз взглянул на нее, девушка приняла скромный вид, но он совершенно точно запомнил то, другое выражение ее лица. Единственный раз жена не поехала с ним в Саттон, оставшись дома из-за вздувшихся вен на ногах. Накануне его отъезда она сидела в кровати и читала вслух из Библии, а когда он выходил из комнаты, так гневно скосила на него глаза, что Уильям сжался от страха, как и всегда, когда видел ее.