— Я напоминаю вам, — холодно проговорил Джон, — что вы находитесь в моем доме в качестве гостя.
В ответ Джозеф поднял подсвечник, в котором горели три свечи, и поднес к голове Мелиор Мэри. Лучи света упали на ее волосы, такие же густые и темные, как у отца, но местами можно было, без сомнения, увидеть отблеск седины.
— Что это? — удивился Джон. — Что с ней?
— Она седеет. Это связано с состоянием шока. Ну, так во что вы теперь верите?
Джон что-то проворчал и вместо ответа спросил:
— Вас сюда прислала Елизавета?
— Да, конечно. У нее было дурное предчувствие, и, я бы сказал, оно подтвердилось.
Джон сдержанно кивнул и посмотрел на Мелиор Мэри, такую маленькую и жалкую на фоне большого стула. Детское лицо, искаженное ужасом и страданием, оставалось в его памяти до последнего дня.
— Что с тобой происходит, девочка моя? — спросил он.
— Меня преследует призрак, — медленно ответила она. — И если ты не поможешь мне, то я умру, потому что это ужасно.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием горящих дров и шипением капель дождя, падающих через трубу в огонь. Из темноты раздался голос Черномазого:
— Позвольте мне побыть с девочкой, хозяин. Разрешите мне подождать вместе с ней, пока не приедет ее мать.
— Нога ее матери никогда больше не переступит порога этого дома!
— Много лет назад, хозяин, когда я был маленьким мальчиком и меня еще на забрали в рабство, я знал молодую девушку, в которую вселился демон. Никто, кроме нее, не видел и не слышал его, но ее отец верил тому, что она рассказывала. Он убедил себя в том, что привидение преследовало дом, а не ребенка, поэтому семья переехала. Он был бедным человеком, но отдал все, чтобы перевезти свою дочь в безопасное место. Три месяца прошли спокойно, но однажды ОНО снова нашло ее. Ей было четырнадцать лет, хозяин, и она повесилась.
Джон раздраженно повел плечами:
— Что ты пытаешься объяснить мне, чернокожий?
— Только то, что все эти детские привидения надо принимать всерьез.
Джон допил свой портвейн.
— Это что, ваш чертов сценарий, Джозеф? Вы что, хотите, чтобы я принял Елизавету обратно? Если так, то ваш номер не пройдет, слышите?
Джозеф вдруг страшно побледнел, и взгляд его стал тяжелым и пронзительным.
— Теперь я вижу, что вы даже больший дурак, чем я предполагал. Я бы ни черта не сделал ради вас лично, но видеть, как вы жертвуете ребенком ради своей чудовищной любви к самому себе — это выше человеческих возможностей.
И он вышел из комнаты в сопровождении своего раба, не сказав больше ни слова. Мелиор Мэри и Джон сидели, глядя друг на друга; случившееся подействовало на каждого из них по-разному. В конце концов он недовольно сказал: