— Да.
И теперь, в это чудесное утро, юная продолжательница рода Ричарда Третьего, приподняв юбки, медленно входила в канал, вырытый ее предком. Сибелла задержалась на несколько секунд, мельком пробежав по окрестностям глазами, холодными, как вода, сверкающая перед ней веселыми бликами. У нее уже давно было ощущение, что кто-то неизвестный вторгся в их жизнь, и здесь, на реке, это предчувствие было особенно сильным.
Но она никого не увидела и уже собралась было присоединиться к Мелиор Мэри, как вдруг услышала душераздирающий крик и увидела, что ее подруга барахтается в воде, словно подстреленный лебедь, пытаясь выплыть, но еще больше запутываясь во вздувшихся юбках.
Сибелла стояла на берегу и растерянно смотре ла на происходящее, уже готовая броситься на помощь. Но вдруг кто-то грубо оттолкнул ее в сторону — какой-то мужчина нырнул в воду, почти перепрыгнув через ее плечо. Сибелле показалось, что она когда-то уже видела этого человека, и ей сразу же стало ясно, что ничто в Саттоне больше не будет прежним, что судьба поймала их всех в свою ловушку.
Мужчина схватил Мелиор Мэри за руки и поплыл на спине к берегу. Сибелла поспешила к ним, захватив его камзол и шляпу, бессознательно отметив, что к ней прикреплен букетик диких гиацинтов — на том месте, где обычно бывают перья.
Опустившись на колени, девушка наклонилась и протянула руку, но молодой человек, не принял ее. Он вышел на берег и опустил Мелиор Мэри на траву, как мокрого котенка. Затем отряхнулся, повсюду разбрызгивая капельки воды, и так низко склонился перед Сибеллой, что его волосы коснулись ее босых ног.
Своими мягкими чертами лица он напоминал архангела Гавриила. Божественный облик юноши завершали очень густые волосы цвета дамасской сливы, окружающие лицо подобно ореолу. Он мог бы показаться женственным, если бы не довольно крупные черты лица и четкая линия рта и подбородка, что совсем не соответствовало длинным загнутым вверх ресницам и необычным глазам, таким же голубым, как цветы, приколотые к шляпе. Тело юноши было легким и изящным и в то же время крепким и сильным; оно так же противоречило само себе, как и его лицо.
Но он мог выглядеть как угодно, даже быть уродливым, словно жаба, — это не испортило бы его, потому что в нем ключом била жизнь. Сибелла чувствовала, что он пережил какую-то печаль, но это не отразилось на нем. Юноша был весь в напряжении и в нетерпении, как молодая гончая, впервые выпущенная на охоту. И в ее сердце зародилась любовь. Она сразу же угадала в нем свою половину, так же, как почувствовала в Джозефе все самое красивое, восхитительное и редкое.